Избранные произведения. Том 1 - [55]

Тоской неопалимое.

В плену, в плену, в плену, в плену,

В слезах наяда пленная!

Целую солную волну,

Не плачь: дрожит вселенная.

От слез наяды на земле

Земная жизнь шатается.

И небо с тучей на челе

Тоскливо нагибается.

Иду, бегу… И город весь,

И мир — позор бывания,

И горы здесь, и море здесь

Ненужного страдания.

3. «Ветер носит, завивая…»

Ветер носит, завивая,

Клочья тьмы.

Кто ж, наяда вихревая,

Кто же мы?

Ветер с моря, где, ладьею

Принята,

Целовала ты с мольбою

Мне уста,

Чтоб в людском с тобою мире

Жизнь прожить,

А не в волнах, не в эфире

Круг скружить.

Нагота твоя печальна

И строга.

Память жизни изначальной —

Жемчуга.

Знаешь ты слова людские

И людей,

Но мученья заклятые

Всё лютей.

Нет возврата в глубь морскую

Никогда.

Тщетно пену рвет, тоскуя,

Там вода.

Тщетно в небо над пучиной,

В пляску мглы

Рвутся с песней лебединой

Там валы.

4. «Как ранняя весна, тревожит тишину…»

Как ранняя весна, тревожит тишину

Забывшейся моей глуши

Ночная зыбь твоей души

И острый лик на белом полотне,

Ресницы, смятые во сне.

Я чую, бодрствуя, как раннюю весну,

Волну в морской твоей глуби,

И сердце в ночь: «Не погуби

Красу земную, дикий взлет» —

Молитву робкую поет.

Сойдут снега, и сбросит поле седину.

Я уведу тебя в поля,

Цветы взрастит тебе земля.

И я взращу тебе цветы

Тобой взволнованной мечты.

И талый снег, стекая реками, волну

Подымет в море по весне,

Поющем песнь: «Вернись ко мне».

Ответ и память о тебе

Покинутой тобой судьбе.

5. «Заря в печальные звонит колокола…»

Заря в печальные звонит колокола.

Ты, тихая, на грудь мне прилегла.

Ласкаю волосы. О, молодость моя!

А под окном призывный гул ручья.

Я проходил сегодня далью голубой

С тобой в огне моем, с тобой.

Я за деревьями, сияющий, стоял,

И роковой во мне вздымался вал.

Быть яростным, как солнечный огонь,

И жизнь умчать, не убоясь погонь.

И жизнь вознесть, как солнечную дань…

Ты, близкая, очей росою не тумань.

Я руку маленькую сжал твою,

Как рукоять меча, — и верю острию!

Пусть верно просечет оно сквозь тьму

Дорогу к солнцу, моему и твоему!

6. «За березами заря уходит в терема…»

За березами заря уходит в терема.

Под заборами прошла, сера, хрома —

Кто прошла — ты сразу поняла:

Ведьма сумерек прошла,

Три цветка завядших пронесла:

Цветик правды, цветик счастья и красы,

И земля прижалась к нам в слезах росы.

Вострым плечиком прижалась ты ко мне,

В страшном мире мы с тобой наедине.

7. «Вечер тихий, вечер кроткий…»

Вечер тихий, вечер кроткий

Льнет к зыбучей нашей лодке.

В чьей мы зыбке? А крючок —

Белый, острый месяцок.

Не печалься: плачут росы.

Опустила в воду косы.

Рядом светлый след поплыл.

Кто с тобою кротким был?

Жизнь тебя стегала плеткой,

Смерть тебя петлей брала.

Чьей же ты души ждала

И ласкающей и кроткой?

Ты еще не знаешь? Знают

Эти милые уста,

Чья улыбка так чиста,

Но молву любви скрывают.

Пусть скрывают: речка реет,

Месяцовый серп светлеет.

И немая их молва

Лучше молвит, чем слова.

1909–1912, Симеиз — Васильсурск

В СЕРДЦЕ РЕБЕНКА

ВСПЛЕСКИ ХАОСА НОЧНОГО

1. «Всплески хаоса ночного…»

Всплески хаоса ночного

Над пустынным камнем.

И замученное слово

В чарованье давнем.

Вот сказать — и ужас минет,

Но уста сомкнуты,

И ничто не отодвинет

Роковой минуты.

Тело девичье на муку

Очередь выносит.

И палач слепую руку,

Торопясь, заносит.

Вкруг шаги стучат людские

На камнях пустынных.

И сверкают — о, какие! —

Слезы глаз невинных.

2. «Опять бежал, смятенный…»

Опять бежал, смятенный,

Дорогой, как стрела.

Плыл город многостенный,

Заря закаты жгла.

Навстречу плыли лица —

О, лица ли? Лишь раз

Блеснула мне зарница

Из темных-темных глаз.

И женщины навстречу —

О, женщины ли? — шли.

Мне все казалось: встречу

Средь них и смерть земли.

На масках правда муки

И жалкий, смятый смех —

И связанные руки

У всех, у всех, у всех!

3. «Звенит трамвай, огни лучатся…»

Звенит трамвай, огни лучатся.

Ты приколола алый ток.

Потемки синие ложатся

На твой затоптанный порог.

Горит на лестнице крутéнькой

В коптелке сонной керосин.

Бежит ступенька за ступенькой,

И книзу путь один, один.

На дне двора ты тихо стала,

И тихо очи подняла,

И в небо глянула устало.

Молитву, может быть, прочла.

О детстве дальнем, беззаботном,

О первой девичьей любви.

И скрылась в зеве подворотном,

Там, в желтой уличной крови.

4. «Дала зарок веселой быть…»

Дала зарок веселой быть.

Уж слезы выплаканы были,

И в пряжу тьмы седую нить

Старухи белые всучили.

Уж за окном сплетался день,

А за стеной давно молчали.

И в зеркале густую тень

Просветы робкие пронзали.

Ты телом белым в темноте

Светилась нежно и надменно.

А я все корчился в мечте

О целомудренной вселенной.

<1912>

Колыбельная

Смолкли в дальной детской звуки

Песни колыбельной,

Но не смолкли в сердце муки

Скорби беспредельной.

Спит ребенок. Ангел снится

С белыми крылами.

Только снится! Не стремится

Пролететь над нами.

Ах, давно, давно певали

Мне над колыбелью!

Снились сны и обещали

Счастье и веселье.

Я лежал, сложивши руки,

Тихий и счастливый…

А теперь какие муки,

Тьмы какие взвивы!

<1912>

СКОРБЯЩАЯ ВЕСНА

1. «Затомила весна, заневолила…»

Затомила весна, заневолила,

А на сердце темным-темнота.

Под замком и глаза и уста.

Я ли вешнюю песню не холила?

На смерть вешнюю песню я нежила!

И негаданно смерть ей пришла.

Навалилась, дохнуть не дала,

Паутиной своей замережила.

Ох, глаза мои — светлое озеро!

А под светом темным-темнота.