Избранные произведения. Том 1 - [46]

Осенний ветр: зовет кого?

Конь ускакал, и келья дверь закрыла.

Один я, трепетен и нем.

Там в поле прошлое поет уныло,

Я не один: но с кем же, с кем?

Снег

Огонь осенний сжег леса,

И убран чахлый хлеб с полей.

Голодный ветер злей и злей

С земли кричит под небеса:

«Дай снега! Снега дай земле!»

Но неподвижна синева,

И бьется ржавая трава

И день и ночь в холодной мгле.

1908

Ковер-самолет

Мой ковер-самолет, мой ковер-самолет!

Ты проносишь меня в самом сердце высот,

Вышний ветер в лицо освеженное бьет.

Как поля широки, как снега глубоки,

Как схоронен легко синий трепет реки,

Как белы сединами леса-старики!

И как тихо алеет чуть видный восток,

И как робок и сер деревенский дымок,

И как всякий поселок в снегах одинок!

И какая кругом цепенящая тишь!

Будто в сон мертвеца-великана глядишь,

Будто кладбищем жизни вселенской летишь.

Улетай, уноси, мой ковер-самолет!

Мчи еще и еще в самом сердце высот,

Чтоб годам и пустыням запутался счет.

Чтобы страхи, и страсти, и мысли земли

Только легким узором в пространстве легли,

Как песчинки лучей в освещенной пыли.

Чтоб несчетных событий рассыпалась сеть,

Чтоб просторной душой навсегда осмелеть

И бесстрастно на мир распростертый смотреть.

Река жизни

Летят метели, снега белеют, поют века.

Земля родная то ночи мертвой, то дню близка.

Проходят люди, дела свершают, а смерть глядит.

Лицо умерших то стыд и горе, то мир хранит.

Роятся дети, звенит их голос, светлеет даль.

Глаза ребенка то счастье плещут, то льют печаль.

Смеется юный, свободный, смелый: мне все дано!

Колючей веткой стучится старость в его окно.

Бредет старуха, прося заборы ей дать приют.

Судьба и память тупой иголкой ей сердце рвут.

И все, что было, и все, что будет, — одна река

В сыпучих горах глухонемого, как ночь, песка.

1909

«Метели пели на полях…»

Метели пели на полях,

Свистели, бились и неслись,

И Русь в метелях, Русь в снегах

Глядела в сумрачную высь.

Там хаотических времен

Еще стоял зловещий стон,

И мрак и скорбь со всей земли

Ночные Ангелы несли.

Мой конь был плох, возница глух,

И сани ветхие седы.

И ворон вдруг пугал мой слух —

Вещун несчастья и беды.

Дороги русские грустны,

И колеи занесены,

Всю ночь не будет деревень,

Невероятен новый день.

Весна «Застрекотала птица в голых ветках…»

Застрекотала птица в голых ветках.

И люди в темных, тесных клетках

На солнце, к окнам, как ростки,

От вешней тянутся тоски.

И ты, росток, стремительный и дикий,

Ты, сердце, пламенные клики

Услышав в небе над собой,

Сорвавшись, мчишься в светлый бой.

1909

Рассвет

Как сумерки тихи, как ночь еще темна!

Но уж пугливы стали птицы ночи.

Им первым неизбежность ясности ясна,

Смутясь, вращают слепнущие очи.

Уродливы и злы, сцепили дружный круг,

Нахохлившись, сидят — и дыбом перья.

И колет медленный предутренний испуг

Личины лжи, обмана, недоверья.

Еще иная, изогнув зловещий клюв,

Перебирает клочья кожи с кровью,

Но уж, седые космы в сумрак окунув,

Пригнулась ночь к сырому изголовью.

И, костенеющих не опуская век,

Тоскливо смотрит в облака востока,

Где нежная заря поит истоки рек

Огнем взлетающего солнцеока.

1908

Конь

Я вижу сильного коня.

Он над обрывом спину гнет

И зло копытом камень бьет,

Так негодующе звеня.

Над ним просторный горный склон,

И ноги силой налиты.

Так отчего ж не мчишься ты

Наверх, под синий небосклон?

Движенья верные тесня,

Стянув два крепкие узла,

Веревка ноги обвила:

Я вижу пленного коня.

1908

Неотвязная картина

День тяжелый, мутно-серый

Настает.

Кров земли одервенелой

Плуг дерет.

Десятину распахали

В серый прах.

Петухи кричать устали

На плетнях.

Сохнут вскопанные комья,

Мрет трава.

Даль безлесья и бездомья

Вся мертва.

Лихо вьется по дороге

Злая пыль.

Это вымысел убогий

Или быль?

1909

Вечер на Волге

Заря смежает очи.

Уж крылья дальней ночи

Над Волгой шелестят.

Друг друга чайки кличут,

Последнюю добычу

В рябой волне щемят.

Ровнее, глаже, ниже

Ложится берег рыжий

На синий плат реки.

А темный берег тушит

Лучей цветные души

О влажные пески.

1909

Гроза

Как стеблями недожатыми,

Вея молньями крылатыми,

Пронеслась

И, спускаясь небоскатами,

В даль впилась.

Громыхая тяжким грохотом,

Колыхая воздух рокотом,

Небо жгла

И со вздохами и хохотом

Отошла.

Как невиданными мрежами,

Над землей дождями свежими

Просвистев,

В мир, лазурью вечно нежимый,

Скрыла гнев.

И, как утренняя лилия,

Скрыв проклятие бессилия,

Свет струя,

Распахнула в жизнь воскрылия

Вся земля.

1909

Печальник

Прошумели дожди и столбами ушли

От реки голубой на равнины земли.

И опять тихий путь в берегах без конца

Вдаль уносит меня, молодого пловца.

Уж и как же ты, даль, на Руси далека!

Уж не будет ли жизнь для меня коротка?

Вон по берегу в гору бредет человек.

Видно, стар, видно, нищ, видно, ходит весь век.

А видал ли края, все ль концы исходил,

Как в последнюю гору поплелся без сил?

Так бери ж и меня, заповедная даль!

Схороню я в тебе вековую печаль.

Уж и как же, печаль, на Руси ты крепка!

Вихрем в песню впилась волгаря-бурлака.

И несешь, и томишь, обнимаешь, как мать, —

Видно, век свой с тобою и мне вековать.

Так пускай же вдали опечалюсь за всех,

Чтобы вспыхнул за мной оживляющий смех,

Чтобы песня взвилась огневая за мной

Над великой, скорбящей моею страной.

1909

Счастье

Новый месяц выглянул с востока:

Воротилось Счастье издалека.

«А и где ж ты, Счастье, пропадало?