Избранные произведения - [35]

В самой горькой из горьких неволь.

Чтоб, тараща глаза оловянные,

Муштровала ребят немчура,

Чтобы ты позабыл, что славянами

Мы с тобой назывались вчера.

Бейся ж так, чтоб пришельцы поганые

К нам ходить заказали другим.

Неприятелям на поругание

Не давай наших честных могил!

Оглянись на леса и на пажити,

Выдвигаясь с винтовкою в бой:

Всё, что кровным трудом нашим нажито,

За твоею спиной, за тобой!

Чтоб добру тому не быть растащену,

Чтоб отчизне цвести и сиять,

Голосами седых твоих пращуров

Я велю тебе насмерть стоять!

Февраль 1942

65. НЕ ПЕЧАЛЬСЯ!

Не печалься! Скоро, очень скоро

Возвратится мирное житье:

Из Уфы вернутся паникеры

И тотчас забудут про нее.

Наводя на жизнь привычный глянец,

Возвратят им старые права,

Полноту, солидность и румянец

Им вернет ожившая Москва.

Засияют окна в каждом доме,

Патефон послышится вдали…

Не печалься: всё вернется — кроме

Тех солдат, что в смертный бой пошли.

3 марта 1942

66. ХЛЕБ И ЖЕЛЕЗО

Хлеб зреет на земле, где солнце и прохлада,

Где звонкие дожди и щебет птиц в кустах.

А под землей, внизу, поближе к недрам ада

Железо улеглось в заржавленных пластах.

Благословляем хлеб! Он — наша жизнь и пища.

Но как не проклинать ту сталь, что наповал

Укладывает нас в подземные жилища?..

Пшеницу сеял бог. Железо черт ковал!

7 апреля 1942

67. НЕТ!

Вон та

Недалекая роща,

Вся в гнездах

Крикливых грачей,

И холм этот,

Кашкой заросший,—

Уж если не наш он,

Так чей?

Поди

И на старом кладбище

Родные могилы спроси:

Ужель тебе

Сирым и нищим

Слоняться опять

По Руси?

Неужто

Наш кряжистый прадед,

Татарскую

Смявший басму,

Сказал бы:

«Пусть судит и рядит

Чужак

В моем крепком дому»?

Затем ли

Ребячьим гримаскам

Смеялась

Румяная мать,

Чтоб перед солдатом

Германским

Шапчонку

Мальчишке ломать?

К тому ли

Наш край нами нажит,

Чтоб им

Поживился сосед?..

Спроси —

И народ тебе скажет

Мильоноголосое:

Нет!

6 мая 1942

68. СТАРАЯ ГЕРМАНИЯ

Где он теперь, этот домик ветхий,

Зяблик, поющий в плетеной клетке,

Красный шиповник на свежей ветке

И золотистые косы Гретхен?

Пела гитара на старом Рейне,

Бурши читали стихи в кофейне,

Кутая горло платком пуховым,

У клавикордов сидел Бетховен.

Думал ли он, что под каждой крышей

Немцами будут пугать детишек?

19 мая 1942

69. ПРИРОДА

Что делать? Присяду на камень,

Послушаю иволги плач.

Брожу у забитых досками,

Жильцами покинутых дач.

Еще не промчалось и года,

Как смолкли шаги их вдали.

Но, кажется, рада природа,

Что люди отсюда ушли.

Соседи в ночи незаметно

Заборы снесли на дрова,

На гладких площадках крокетных

Растет, зеленея, трава.

Забывши хозяев недавних,

Весь дом одряхлел и заглох,

На стенах, на крышах, на ставнях

Уже пробивается мох.

Да зеленью, вьющейся дико,

К порогу забившей пути,

Повсюду бушует клубника,

Что встарь не хотела расти.

И если, бывало, в скворечнях

Скворцы приживались с трудом,

То нынче от зябликов вешних

В саду настоящий содом!

Тут, кажется, с нашего века

Прошли одичанья века…

Как быстро следы человека

Стирает природы рука!

28 июня 1942

70. БОГ

Скоро-скоро, в желтый час заката,

Лишь погаснет неба бирюза,

Я закрою жадные когда-то,

А теперь — усталые глаза.

И когда я стану перед богом,

Я скажу без трепета ему:

«Знаешь, боже, зла я делал много,

А добра должно быть никому.

Но смешно попасть мне к черту в руки,

Чтобы он сварил меня в котле:

Нет в аду такой кромешной муки,

Чтоб не знал я горше — на земле!»

10 июля 1942

71. РОДИНА («Весь край этот, милый навеки…»)

Весь край этот, милый навеки,

В стволах белокорых берез,

И эти студеные реки,

У плеса которых ты рос.

И темная роща, где свищут

Всю ночь напролет соловьи,

И липы на старом кладбище,

Где предки уснули твои.

И синий ласкающий воздух,

И крепкий загар на щеках,

И деды в андреевских звездах,

В высоких седых париках.

И рожь на полях непочатых,

И эта хлеб-соль средь стола,

И псковских соборов стрельчатых

Причудливые купола.

И фрески Андрея Рублева

На темной церковной стене,

И звонкое русское слово,

И в чарочке пенник на дне.

И своды лабазов просторных,

Где в сене — раздолье мышам,

И эта — на ларчиках черных —

Кудрявая вязь палешан.

И дети, что мчатся, глазея,

По следу солдатских колонн,

И в старом полтавском музее

Полотнища шведских знамен.

И санки, чтоб вихрем летели!

И волка опасливый шаг,

И серьги вчерашней метели

У зябких осинок в ушах.

И ливни — такие косые,

Что в поле не видно ни зги…

Запомни:

Всё это — Россия,

Которую топчут враги.

16 августа 1942

72. КНЯЗЬ ВАСИЛЬКО РОСТОВСКИЙ

Ужель встречать в воротах

С поклонами беду?..

На Сицкое болото

Батый привел орду.

От крови человечьей

Подтаяла река,

Кипит лихая сеча

У княжья городка.

Врагам на тын по доскам

Взобраться нелегко:

Отважен князь Ростовский,

Кудрявый Василько.

В округе все, кто живы,

Под княжью руку встал.

Громят его дружины

Насильников татар.

Но русским великанам

Застлала очи мгла,

И выбит князь арканом

Из утлого седла.

Шумят леса густые,

От горя наклонясь…

Стоит перед Батыем

Плененный русский князь.

Над ханом знамя наше,

От кровушки черно,

Хан из церковной чаши

Пьет сладкое вино.

Прихлебывая брагу,

Он молвил толмачу:

«Я князя за отвагу

Помиловать хочу.

Пусть вытрет ил болотный,

С лица обмоет грязь:

В моей охранной сотне

Отныне служит князь!»

В забвенье зла былого,

Батый через слугу

Подносит чашку плова

Недавнему врагу.

Но, духом тверд и светел,

Спокойно и легко

Насильникам ответил