Избранные произведения - [34]

И много сбросила оков,

И ропот на ее устах

Мне не был новостью, хотя

Была она почти дитя,

Хоть часто был я изумлен

Вопросом тихим и простым

О том, что детям лишь одним

Ново́; тем более, что он

Так неожиданно всегда

Мелькал среди ее речей,

Так полных жизнию страстей…

И вдвое, кажется, тогда

Мне становилося грустней…

Ее иную помню я,

Беспечно-тихое дитя,

Прозрачно-легкую, как тень,

С улыбкой светлой на устах,

С лазурью чистою в очах,

Веселую, как яркий день,

И юную, как детский сон…

Тот сон рассеян… Кто же он,

Который первый разбудил

Борьбу враждебно-мрачных сил

В ее груди и вызвал их,

Рабов мятежных власти злой,

Из бездны тайной и немой,

Как бездна, тайный и немых!

6

Безумец!.. Знал или не знал,

Какие силы вызывал

Он на страданья и борьбу, —

Но он, казалось, признавал

Слепую, строгую судьбу

И в счастье веровать не мог,

И над собою и над ней

Нависший страшно видел рок…

То был ли в нем слепых страстей

Неукротимый, бурный зов,

Иль шел по воле он чужой —

Не знаю: верить я готов

Скорей в последнее, и мной

Невольный страх овладевал,

Когда я вместе их видал…

Мне не забыть тех вечеров,

Осенних, долгий… Помню я,

Как собиралась вся семья

В свой тесный, искренний кружок,

И лишь она, одна она,

Грозой оторванный листок,

Вдали садилась. Предана

Влиянью силы роковой,

Всегда в себя погружена,

И, пробуждаяся порой

Лишь для того, чтоб отвечать

На дважды сделанный вопрос,

И с гордой грустию молчать,

Когда другому удалось

Ее расстройство увидать…

Являлся он… Да! в нем была —

Я в это верю — сила зла:

Она одна его речам,

Однообразным и пустым,

Давала власть. Побывши с ним

Лишь вечер, грустно было вам,

Надолго грустно, хоть была

Непринужденно — весела

И речь его, хоть и не был он

«Разочарован и влюблен»…

Да! обаянием влекло

К нему невольно… Странно шло

К нему, что было бы в другом

Одной болезнью иль одним

Печально- пошлым хвастовством.

И взором долгим и больным,

И испытующим она

В него впивалась, и видна

Во взгляде робость том была:

Казалось, было трудно ей

Поверить в обаянье зла,

Когда неумолим, как змей,

Который силу глаз своих

Чутьем неведомым постиг,

Смотрел он прямо в очи ей…

7

А было время… Предо мной

Рисует память старый сад,

Аллею лип… И говорят

Таинственно между собой,

Качая старой головой,

Деревья, шепчутся цветы,

И, озаренные луной,

Огнями светятся листы

Аллеи темной, и кругом

Прозрачно-светлым, юным сном

Волшебным дышит всё… Они

Идут вдали от всех одни

Рука с рукой, и говорят

Друг с другом тихо, как цветы…

И светел он, и кротко взгляд

Его сияет, и возврат

Первоначальной чистоты

Ему возможен… С ней одной

Хотел бы он рука с рукой,

Как равный с равною, идти

К высокой цели… В ней найти он мог

Ту половину нас самих,

Какую с нами создал бог

Неразделимо…

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

8

То был лишь сон один… Иных,

Совсем иных я видел их…

Я помню вечер… Говорил

Олимпий много, помню я,

О двух дорогах бытия,

О том, как в молодости был

Готов глубоко верить он

В одну из двух… и потому

Теперь лишь верит одному,

Что верить вообще смешно,

Что глупо истины искать,

Что нужно счастье, что страдать

Отвыкнуть он желал давно,

Что даже думать и желать —

Напрасный труд и что придет

Для человечества пора,

Когда с очей его спадет

Безумной гордости кора,

Когда вполне оно поймет,

Как можно славно есть и пить

И как неистово любить…

С насмешкой злобною потом

Распространялся он о том,

Как в новом мире все равны,

Как все спокойны будут в нем,

Как будут каждому даны

Все средства страсти развивать,

Не умерщвляя, и к тому ж

Свободно их употреблять

На обрабатыванье груш.

Поникнув грустно головой,

Безмолвно слушала она

Его с покорностью немой,

Как будто власти роковой

И неизбежной предана…

Что было в ей добро и зло?

На нем, на ней давно легло

Проклятие; обоим им

Одни знакомы были сны,

И оба мучились по ним,

Еще в живых осуждены…

Друг другу никогда они

Не говорили ни о чем,

Что их обоих в оны дни

Сжигало медленным огнем, —

Обыкновенный разговор

Меж ними был всегда: ни вздор,

Ни голос трепетный порой

Не обличили их…

Лишь раз

Себе Олимпий изменил,

И то, быть может, в этот час

Он слишком искренне любил…

То было вечером… Темно

В гостиной было, хоть в окно

Гляделся месяц; тускло он

И бледно-матово сиял.

Она была за пьяно; он

Рассеянно перебирал

На пьяно ноты — и стоял,

Облокотяся, перед ней,

И в глубине ее очей

С невольной, тайною тоской

Тонул глазами; без речей

Понятен был то взгляд простой:

Любви так много было в нем,

Печали много; может быть,

Воспоминания о том,

Чего вовек не возвратить…

Молчали долго; начала

Она, и речь ее была

Тиха младенчески, как в дни

Иные… В этот миг пред ним

Былая Лина ожила,

С вопросом детским и простым

И с недоверием ко злу…

И он забылся, верить вновь

Готовый в счастье и любовь

Хоть на минуту… На полу

Узоры странные луна

Чертила… Снова жизнью сна,

Хотя больного сна, кругом

Дышало всё… Увы! потом,

К страданью снова возвращен,

Он снова проклял светлый сон…

9

Его проклясть, но не забыть

Он мог — хоть гордо затаить

Умел страдание в груди…

Казалось, с ним уже всему

Былому он сказал прости,

Чему так верил он, чему

Надеялся не верить он

И что давно со всех сторон

Рассудком бедным осудил…

Я помню раз, в конце зимы,

С ним долго засиделись мы

У них; уж час четвертый был

За полночь; вместе мы взялись