Избранные - [17]

«Есть ли у меня хоть шанс? — подумал Андрей. — Вообще-то я здесь, по-видимому, самый молодой, да и особо привлекательным никого из „мечтателей“ не назовешь. Но разве это о чем-нибудь говорит? Уж наверное, такая женщина не страдает от одиночества…»

И вдруг он поймал устремленный на него взгляд председателя. Поразительно: Кирилл Ильич просто сиял! Ему, похоже, доставляло несказанное удовольствие наблюдать, как его гость пожирает глазами одного из самых активных членов общества «Мечта». Вероятно, такое же умиление бывает написано на лице папаши, искусно сведшего единственного и горячо любимого сына с достойной кандидаткой в невестки. Ворохов ничего не понимал. Но, во всяком случае, хозяин явно был на его стороне, и это несколько приободрило Андрея.

Следующую речь произнес Гудков. Был он на самом деле пианистом или нет, Ворохов так и не понял. И все же первое впечатление его не совсем обмануло. Если председатель только упомянул о музыке, звучащей в произведениях Ворохова, то Леонид Сергеевич сделал на этом особый упор, даже привел конкретные примеры. Чувствовалось, что он в этом деле совсем не дилетант: Андрей сам изумился верности его наблюдений! Однако мысли Ворохова были слишком заняты новой знакомой. Поэтому, терпеливо выслушав рассуждения человека в «бабочке» и дождавшись заветных слов «Так давайте выпьем…», он поднялся и перебил оратора:

— Нет-нет, только не за меня! Сколько же можно? Думаю, что самое время выпить за наших прекрасных дам!

Расчет оказался верным: Маргарита Николаевна наконец-то вскинула длинные загнутые ресницы, и, заглянув в ее глаза, Андрей вспомнил, что зеленый — это еще и цвет надежды.

— За дам пьют стоя! — добавил он, хотя мужчины уже поднимались.

Выпили.

«Кажется, мои ставки растут, — подумал Ворохов, ковыряясь в горшочке. — Тьфу-тьфу, только бы не сглазить! Вот если бы еще танцы организовать…»

Словно подслушав его мысли, хозяин поднялся и подошел к стоящему в углу музыкальному центру с незатейливой надписью «SONY».

— А что, господа, — сказал Кирилл Ильич, — не пора ли нам размять кости? Засиделись, право слово, засиделись. Ну-ка, не перевелись еще кавалеры на Руси?

Из колонок послышался мерный шум прибоя. В него последовательно вплетались то щемящее пение скрипки, то гитарный перебор, то простенькая, но трогательная мелодия, выводимая синтезатором. Затем откуда-то издалека донесся легко узнаваемый голос Люсинды By. Он постепенно приближался, как будто певица стояла на палубе стремительно мчащегося к берегу корабля, и наконец торжественно зазвенел, высоко взмыл над волнами, как гордая сильная птица, а откуда-то снизу ему вторил хор разбуженных чаек.

Едва поняв, что будет «медляк», Ворохов ощутил, как по его позвоночнику пробежала теплая волна. Он подался вперед и вопрошающе заглянул в мерцающие напротив зеленые глаза. Маргарита Николаевна улыбнулась загадочно, безотносительно к Андрею, как будто вспомнив о чем-то своем, затем слегка наклонила голову. Этого было достаточно, чтобы он пробкой вылетел из-за стола, тут же попав в перекрестье взглядов удивленных его прытью «мечтателей».

Они медленно раскачивались под музыку, овевающую их, словно свежий морской бриз. Рядом кружились еще несколько пар.

— Знаете, Маргарита Николаевна, — сказал Ворохов, — я, наверное, неисправим. Красивая женщина, приятная музыка — разглагольствуй себе о весне, цветочках и бабочках! Но нет — даже тут подмывает потолковать о литературе. Как вы думаете, это серьезная патология?

— Достаточно серьезная, но не смертельная. Что же именно вас интересует?

— Видите ли… Я, конечно, не избалован вниманием, так что бесконечно благодарен Кириллу Ильичу за приглашение. Но почему-то думал, что раз уж я — главное «блюдо» на этом вечере, то все «мечтатели» предварительно попробуют меня «на зуб». А уж встретившись с автором, пусть раздраконивают, как хотят — лишь бы шла живая дискуссия. Люблю их, честное слово! Правда, заочно: до сих пор приходилось препираться с глазу на глаз лишь с каким-нибудь редактором. Так вот, я был несколько удивлен, что обошлось без полемики.

Трое ваших единомышленников отделались дифирамбами — это проще всего, не правда ли? Остальные, похоже, меня и вовсе не читали. Осмелюсь спросить: а вы, Маргарита Николаевна?

— Понятно: вам глубоко запали в душу слова о том, что я — один из самых активных членов общества. Да, я читала ваши произведения. По крайней мере те, что мне любезно предоставил Кирилл Ильич.

— Ну и… как?

— Успокойтесь: дифирамбов я вам петь не собираюсь. Ведь вы, если только не кривите душой, убежденный их противник?

— Да как вам сказать… Может, немножко и кривлю.,

— Ну, не важно. В любом случае я не намерена вам льстить. Так вот, Андрей Витальевич, до булгаковского Мастера вам очень далеко. И дело тут вовсе не в искусстве владения словом — вы неплохой стилист. Но ваши произведения почти никто читать не будет — говорили это издатели? Вот видите… Людям интересно читать о людях. Рукописи не горят только в том случае, когда они раскрывают тайники человеческой души. Даже конвульсии целой Вселенной ничто по сравнению со смертными муками распятого на кресте Иешуа Га-Ноцри.