Избранные киносценарии, 1949–1950 гг. - [19]

С т а л и н. Первый Белорусский наносит удар непосредственно по Берлину. Первый Украинский наносит его слева, с выходом основных сил севернее Лейпцига и Дрездена, и должен быть готов к борьбе за Берлин, в случае необходимости. Второй Белорусский сменит правофланговые армии товарища Жукова и начнет наступление на Штеттин-Ростокском направлении, обеспечивая удар на Берлин с севера. Каковы ваши планы и предложения?

Первым докладывает маршал Жуков. Он развернул карту своего фронта и склонился над ней:

— Мой фронт растянут до моря. Если товарищ Рокоссовский сменит войска моего правого фланга, чтобы я усилил центр, то я смогу быть готовым к шестнадцатому апреля.

С т а л и н. Ни в чем не нуждаетесь?

Ж у к о в. Хорошо бы, конечно, усилить меня артиллерией. Я считаю, что если бы удалось создать плотность артогня в двести двадцать стволов на километр фронта, это бы сильно помогло, товарищ Сталин.

Товарищ Сталин неторопливо вынимает записную книжечку.

С т а л и н. Не двести двадцать стволов вам нужно на километр, а по крайней мере двести восемьдесят. И танков берите как можно больше. Все равно скоро их будем на плуги перековывать. (Сталин подходит к Жукову, Коневу и Рокоссовскому.) Сейчас не сорок первый год, сейчас всего вдоволь. Хватит у нас и танков и орудий не только на Берлинскую операцию. Значит, если товарищ Рокоссовский сменит ваш правый фланг, к шестнадцатому успеете?

Ж у к о в. Так точно, товарищ Сталин, буду готов.

С т а л и н (Рокоссовскому). Догнали генерала Буша? А как гнал, аж пятки сверкали.

М и к о я н. Надо сказать, что здоровую нахлобучку устроили они фашистам.

Б у л г а н и н. Блестяще было выполнено задание товарища Сталина.

С т а л и н (Рокоссовскому). Как у вас дела?

Р о к о с с о в с к и й. Войска моего фронта, товарищ Сталин, перегруппировываются у Данцига. Значит, мне предстоит все свои силы перебросить на Одер.

С т а л и н. Главное — уложиться в сроки, которые нам дает обстановка.

Р о к о с с о в с к и й. Сделаю все, чтобы быть готовым к шестнадцатому апреля.

С т а л и н (Жукову). А какими армиями собираетесь нанести главный удар?

Ж у к о в. Армиями Берзарина, Кузнецова, Чуйкова, танками Катукова и Богданова.

С т а л и н. Да, эти хорошо сражаются, они справятся. (Коневу.) А как у вас дела?

К о н е в. Я только что закончил Оппельнскую операцию, товарищ Сталин. У меня третья танковая армия понесла потери, укомплектовывается, и вообще мои основные силы на левом фланге. Мне предстоит их перегруппировать вправо. Одного боюсь, что раньше двадцать пятого апреля не буду готов.

С т а л и н. Это поздно. Уплотните свои сроки. Может быть, вам подбросить из Балтики две-три армии.

К о н е в. Не успеют подойти, товарищ Сталин. Придется действовать наличными силами.

С т а л и н. Учтите, что вам придется впоследствии работать и в Пражском направлении.

К о н е в. Понимаю, товарищ Сталин.

С т а л и н. Итак, к шестнадцатому? Готовьтесь, товарищи, к последнему сражению. Пора кончать войну, пора!

Командующие прощаются и уходят.

С т а л и н (Антонову). Подготовьте директивы: товарищу Жукову — провести наступательную операцию с целью овладеть столицей Германии городом Берлином и не позднее двенадцатого-пятнадцатого дня операции выйти на реку Эльба. Товарищу Коневу — выйти к Дрездену и Лейпцигу. Рокоссовскому пошлем директиву позже.

На фоне вечернего неба — силуэты самоходок.

Бойцы Иванов, Зайченко, Юсупов, Кантария и Егоров в окопах. Зайченко, смеясь, продолжает рассказывать:

— И вы знаете, хлопцы, який у мене голос был, а? Свежий, чистый, мене ж с завода в консерваторию учиться посылали. Не эта б война проклята, так я, может, в Большом театре выступав.

Все бойцы смеются, Егоров говорит:

— Слыхал, Юсуп?

— Алеша, Алеша, ну скажи им, ну чего они смеются! — обращается за поддержкой Зайченко.

— Чего мы стоим? Шли, шли и вот стали у Одера, — подходя к брустверу и, глядя на запад, с горечью говорит Иванов.

— Вперед спешит, Наташа у него в плену, в Германии, — объясняет Зайченко товарищам и, обращаясь к Алеше, продолжает: — Алеша, может, она еще жива.

— Если бы Наташа жива была… — вздыхает Иванов.

— А знаете, хлопцы, с чего у меня голос пропал? — продолжает Зайченко. — На нервной почве…

Все кругом смеются. Иванов вопросительно произносит:

— Чего стоим?

— А вы не смейтесь, хлопцы. Вы это зря смеетесь. Вот мы в Берлин придем, там у меня голос прорежется. Я вам всем там на рейхстаге заспиваю. Алеша, помнишь? — И Зайченко начинает петь:

Отчего я люблю тебя.

Тихая ночь? Так…

Его песня постепенно переходит в симфоническую музыку.

Стоят самоходки, «катюши», танки, гаубицы с надписями на стволах: «За Сталина!», «По Берлину!», «За Родину!». Стоит мотопехота. Все застыло. Все готово и ждет сигнала.

Из блиндажа появляется капитан Неустроев, за ним два бойца со знаменем.

Грохот неслыханной силы оглушает землю. Девушка, сдернув чехол с прожектора, направляет сильный луч вперед, в сторону немцев. Небо вспыхнуло, точно загорелось от края до края. Юсупов углем пишет на каске: «Сталинград — Берлин».

Свет прожекторов, сияющий полет снарядов «катюш», взрывы у горизонта — все смешалось в урагане огня. Распустив крылья и беспомощно щебеча, птицы побежали по земле, прижимаясь к людям.