Избранные и прекрасные - [68]

Много позднее она вложила мне в руку ножницы, а еще немного погодя, помнится, дала такую оплеуху, что я повалилась на пол. Пришлось задуматься, стоит ли мне обратиться к врачу. По крайней мере, врач даст мне несколько доз чего-нибудь приятного и шипучего, чтобы крепче спалось ночью.

Чьи-то руки вцепились в меня, поставили на ноги, беспорядочный гул голосов вокруг усилился. Кто-то твердил, что ему надо поговорить со мной. Другие, скорее всего Бай, хотели, чтобы я ушла. Кто-то язвительным тоном объяснял, какую опасность я представляю для них и что в недавних бедах виноваты такие, как я.

– О, в действительности я представляю опасность не для общества, а для самой себя, – протянула я. – Но, прежде чем я отвечу на ваши вопросы, вам придется объяснить, за кого меня принимают. И отвечу не всякому. Это должен быть тот, кто способен уловить во мне нечто новое, то, что никому здесь не хватит внимательности оценить.

– Проклятье, Кхай, – выпалил кто-то, и я услышала, как он вздохнул где-то рядом.

– Ну ладно, ладно. Я все улажу.

И меня поставили на ноги, под моей рукой оказалось плечо Кхая.

– Сейчас я доставлю тебя домой, – терпеливо пообещал он. – Говори, где ты живешь.

– Да я лучше к тебе, – заявила я, забывшись. Мне вспомнился дом 41 по Уиллоу-стрит, куда я уж точно не хотела. Слишком много мертвецов.

– Тебе не понравится, – ответил он, отворачиваясь при моей попытке уткнуться лицом ему в шею. – Я живу с Чарли и Ваном. Скажи свой адрес.

На этот раз я вспомнила, что живу на Парк-авеню. На улице, где наконец можно было отдышаться и поймать такси, я глотнула свежего воздуха, и мне слегка полегчало.

– Я сама доберусь до дома, – сказала я, но он лишь усмехнулся.

– Сомневаюсь.

Я надулась, но поездка поздней ночью в такси без спутников меня не прельщала, так что я разрешила ему прокатиться со мной до Парк-авеню. Пока мы ехали, я вяло прислонилась к окну, по моему лицу один за другим пробегали ночные огни.

– Так кто же ты? – наконец спросил он.

– Джордан Бейкер, – отрезала я. – Я уже сказала Бай.

– И ты вьетнамка, да?

– Я из Луисвилла, – я фыркнула. – Но… да. До того – из Тонкина. Я приехала вместе с миссионером Элайзой Бейкер.

– Она тебя похитила?

– Она меня спасла. Из деревни, где миссионерствовала. Китайцы были уже за рекой, когда она схватила меня и бросилась бежать туда, где ждала повозка. На корабле по пути в Нью-Йорк мне служил колыбелью ящик из-под апельсинов.

Это семейное предание всплывало каждое Рождество, проведенное мной в Луисвилле. Благодаря судье и миссис Бейкер я стала воспринимать его с полным равнодушием, поскольку в нем говорилось скорее об Элайзе, чем обо мне. Но когда я пересказывала его Кхаю, меня вдруг поразило, как странно и немного постыдно оно звучит, хотя, возможно, виновато скверное спиртное.

– Твои родители умерли?

– Наверное. Иначе почему она меня забрала?

Мне ответил нежный голос Элайзы, со временем слегка стершийся из моей памяти:

«Ты была моей главной любимицей. Просто самой лучшей малышкой. Я не могла тебя оставить, не могла этого вынести».

– Она просто не смогла бы оставить меня, – сказала я Кхаю, намеренно оставляя без внимания выводы, к которым мы оба пришли.

И уставилась в окно.

– Она была добра к тебе? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно.

– Она умерла, когда я была еще маленькой, – рассеянно отозвалась я. – Здоровьем она была слабой, подверженной всевозможным болезням. Меня вырастили ее родители.

Но большей частью я росла сама. Я почувствовала, что Кхаю этого недостаточно, поэтому порылась в темном ящике с самыми ранними из моих воспоминаний.

– Она… она говорила, что я родилась в год Свиньи.

– Ты сказала Бай, что тебе двадцать один.

– И что?

– В год Свиньи родился я, а мне двадцать три.

У меня закружилась голова, я вспомнила, как Элайза пела мне глупенькую детскую песенку, приставляя руки к голове наподобие поросячьих ушей. Вспомнила, как она объясняла, что я родилась в год Свиньи и что это часть тонкинской религии, как золотые статуи, которым поклоняются местные жители, или еда, которую они приносят предкам. Если она говорила правду и Кхай тоже, значит, я на два года старше, чем думала, то есть ровесница Дэйзи.

– Боже мой! – я невольно хихикнула. – Какая же я старая.

Кхай молчал, словно не знал, как к этому отнестись.

– Мы пробудем в городе еще месяц, – наконец сообщил он. – Если захочешь попробовать еще раз…

– Вообще-то нет.

– …я живу в гостинице «Сент-Кертис». Может, захочешь, если на этот раз спиртного не будет.

– Нет, – тверже ответила я. – Только оно и скрасило впечатление.

– Ты чуть было не сотворила человечка из мусора, – сказал он. – Байцзю такое не красит.

Мы выехали на Парк-авеню. Озираясь широко раскрытыми глазами, Кхай помог мне выйти из машины.

– Я живу здесь со своей тетей, – сказала я, пока он не спросил вновь, не одна ли я из девчонок миссис Чау. В последнее время о них писали во всех газетах, потому что одну из них застукали с женатым судьей. Ее нашли мертвой, с проросшими изо рта лозами, а остальные куда-то попрятались.

– Ясно, – отозвался он, будто сомневаясь в моих словах, и я выпрямилась.