Избранные - [13]

Да он еще не так ругался! Я эти слова и сказать не могу — неудобно. Да громко, в рупор, на всю площадь — надо же! Вот почему я так удивился. Но сразу привык, даже странно. Раз ругается, думаю, значит, так и надо, и пусть себе ругается на здоровье, мне-то что. Работа такая, значит, вот и ругается. И все так думали, наверное. Никто не обижался. Даже когда он свои новые изобретенные ругательства в ход пускал, многие смеялись, а он от этого только злился. Мне очень ругательство «балбон» понравилось. Что-то среднее между болваном и балбесом. Обзовешь балбоном, никто и не обидится, а сам доволен.

Самое неприятное для меня было слушать его, когда он мне объяснял, как бежать и улыбаться. Я, между прочим, всегда очень плохо понимаю, когда мне что-нибудь объясняют, просто терпеть не могу. Только головою киваю — да, да, — а на самом деле все очень плохо понимаю.

Он объяснял:

— Ты должен улыбаться не как кретин, не своей идиотской улыбочкой, а лучисто, открыто, ясно, и бежать нужно не как пришибленная собака, а как само детство, уяснил? Ты посмотри, как улыбается Леночка, твоя партнерша, — это же то, что нужно! А ты? Вы с Леной бежите как бы к свету, к солнцу, к другим мирам, к счастью… — он все время делал жест рукой от груди к небу, — вы бежите к мечте, к звездам, тьфу! — Он выругался. — Понял ты, что от тебя требуется? Уяснил ты себе свою задачу? А? Головой мотаешь, а уяснил ли?

Я мотал головой, хотя ничего не уяснил. Чего тут уяснять — чепуха какая-то на постном масле!

Когда я в третий раз к аппарату подбежал со своей партнершей, я повернул в левую сторону, а нужно было в правую. Я знал, что в правую, да забыл. Два раза уже правильно поворачивал, а тут забыл. Партнерша моя повернула правильно, но я ее в свою сторону потащил, и получилась путаница. Она упала, заплакала, а этот режиссер, черт бы его побрал, сейчас же выскочил из машины, подбежал к нам и стал на меня орать. Все повторял мне, что «кадр не состыкнется», монтажа не будет и еще что-то там не получится.

Я немного его послушал, неприятно было, и говорю:

— Вы что думаете, мне пять лет? Если вы на всех вместе орете, это еще ничего, орите себе, пожалуйста. Но если вы на меня в отдельности орете, то, выходит, вы лично на меня орете…

Он как заорет:

— Меня не касается, сколько тебе лет, паршивец!!! Если пришел заработать — работай как следует, а не порть мне кадры!!! А не то я из тебя душу вырву, шкуру сорву и на съедение дикобразам отдам! Это творческая работа!!! — И все в таком роде.

Я на его рот смотрел, такой громадный рот, как у бегемота, и все эти слова оттуда, как из вонючего мешка, вылетают. Неужели он думал, будто я из-за каких-то проклятых денег буду все это выслушивать? Да я эти деньги еще ни разу не зарабатывал и таким образом зарабатывать не собираюсь! Я сначала растерялся, я всегда немного теряюсь, когда на меня вот так налетают, ни с того ни с сего, главное. А потом ухмыльнулся, повернулся и пошел.

Он вслед мне:

— Куда?! Обратно!!!

Вот это был режиссер! Ну и режиссер, как вспомню. Ясно, плохо у него картина получалась.

Странно он все-таки вел себя, как бы то ни было.

Я шел по площади, вслед мне неслось:

— …На кого же мне еще орать, как не на тебя?!! Ну, на кого же, на кого же еще! На Иисуса Христа? На Бонавентуру?! Отвечать будешь!!!

Я шел через пустую площадь, а весь народ у крепостных ворот стоял. Я и не думал оборачиваться на его крики. У меня своя точка зрения была. Пусть они лучше этот момент снимут, как я через площадь иду, а не какую-то липу…

Я и не собирался обратно идти, не хватало еще! Тогда он понял — я уйду, побежал за мной, схватил меня за плечо:

— Слушай, что ты делаешь? Ну что ты делаешь?! Ты с ума сошел! Разве можно так поступать! Господи боже мой, что он делает!!!

Руками свою голову обхватил:

— Ну, я тебя умоляю…

Вот не ожидал!

Забежал вперед меня, дико весь взлохмаченный:

— Ну, хочешь, я перед тобой на колени встану…

Я так испугался! Возьмет да встанет на колени, вот еще! Кошмар какой, ужас! Я сразу забыл про все его оскорбления, и неудобно: съемка срывается, людей задерживаю…

— Что вы, что вы… — говорю.

Он так ласково меня в спину подтолкнул — ну, ну, давай, давай, — и все сначала пошло, опять глупая беготня с этой девчонкой началась.

А он как влез в машину, сейчас же — снова крыть всех на чем свет стоит.

Между прочим, девчонка, партнерша моя Лена, страшно понравилась мне.

Я понял это, когда съемки кончились и все разошлись.

Красивая была, по-моему, девчонка.

9

Таких денег я еще никогда не имел. Может, для кого и чепуховые деньги, но только не для меня. Но я не знал, что купить на них! То есть купить можно было многое, но что?

Первым долгом я бы купил перчатки, настоящие боксерские перчатки, но мне даже на одну пару не хватало. Выпросить денег дома, добавить к моим, но после арфистской истории нет никакой возможности.

Я мог бы купить боксерский шлем, но тоже не хватало, да и зачем он, если перчаток нету.

И наконец, можно было бы отдать эти деньги родителям, очень даже благородно с моей стороны — берите на ремонт поврежденной арфы, я виноват, я и плачу своими собственными деньгами. Но моих денег наверняка не хватит, эта арфа дай бог встанет!