Избранное - [8]

Англия никогда не проводит заранее намеченного политического курса, она живет сегодняшним днем и стремится только к одному: извлекать для себя выгоду из существующей на текущий момент ситуации.

В случае войны между Россией и Японией ее исход будет зависеть от того, станет ли главным театром военных действий земля или воздух. Если решающее слово скажут военно-воздушные силы, то войну выиграет Россия, ибо русские аэропланы из Владивостока легко могут достигнуть крупнейших японских городов, а японские никогда не достигнут Москвы. Если ставка будет сделана на сухопутные силы, то победит Япония, так как русской армии придется действовать в отрыве от своих тылов.

В Британской Индии, помимо распри между мусульманами и индуистами, тлеет распря между ортодоксальными и прогрессивными индусами. Последних представляет партия Ганди. Ганди — человек передовой и потому зовет на борьбу против пагубных для народа древних религиозных традиций, например брака несовершеннолетних и кастового строя. Англичане предпочитают искать себе опору среди различных мелких партий, которые враждуют друг с другом и не могут стать опасной силой, как одна большая и сплоченная партия единомышленников. Вот почему они интригуют против Ганди, то есть ради своих политических целей препятствуют возвышению народа; именно в этом Ганди постоянно их упрекает, и прежде всего потому, что англичане сами чертовски хорошо знают, что Ганди бичует действительно самые больные язвы общества.

А тем временем за окнами автомобиля километровые столбы убегали назад, один вдогонку другому. После Дижона дорога шла вдоль Кот-д'Ор, золотой цепи холмов, где разбиты лучшие французские виноградники, а маршрутная карта напоминает карту вин первоклассного ресторана. Еще час мы ехали после наступления сумерек; в Шалон-сюр-Сон, наверное, правит сумасшедший мэр, потому что на выгоне близ дороги воздвигнута большущая бетонная стена, на которой аршинными буквами значится, что в этом городе тогда-то родился мсье Ньепс, изобретатель фотографии. В половине седьмого мы прибыли в Бурк-ан-Брес — город, славящийся хорошей кухней. Во Франции у каждой местности своя кухня, и для француза, когда он выбирает себе отпускной маршрут, очень важно знать, какая кухня или серия кухонь его ожидает. С учетом этого ежегодно переиздается кулинарный путеводитель по Франции.

Англичанин спросил, не желаю ли я отобедать с ним в гостинице, где он остановится. Целый час я купался в роскоши: хрусталь, камчатные скатерти, серебро и всюду безукоризненно одетый персонал, думающий о нас что угодно. Они решили, наверное, что этот малый на содержании у богатого развратника. Обед, как и следовало ожидать, был шедевром кулинарного искусства; жаль, что все тонкости его от нас, северян, ускользают. Если бы я надумал, то мог бы продолжить с англичанином путешествие до самой Генуи, но мне сначала хотелось познакомиться с Пеи-де-Домб и с Альпами.

Пеи-де-Домб раскинулся между Бурком и Лионом. Раньше, еще в школе, рассматривая карту Франции, я часто гадал: что значит это рябое от оспинок пятнышко? Вчера вечером на большой мишленовской карте в вестибюле гостиницы мне удалось разглядеть, что эта местность кишмя кишит озерными польдерами. Я решил, что денька два поброжу по окрестностям, и купил несколько квадратов карты генерального штаба, так как на обычных картах эти живописные тропы, уводящие в сторону от магистралей, не обозначены. Да и в Нидерландах карта генштаба — единственная, которая годится любителям пешего туризма.

Когда попадаешь в чужие земли и хочешь знать, что здесь интересного, то лучше всего начинать осмотр с лавки, где продаются открытки с видами. Самой выдающейся достопримечательностью здесь был собор в Бру, минутах в десяти ходьбы за городские ворота, одно из исключительных по чистоте стиля творений готики. В его архитектуре готика еще успела воплотить все свои принципы, но это уже болезненный шедевр, его красота рождает впечатление пышной агонии. Внутри храма, в отдельном помещении, стояли надгробия невообразимой красоты — если не ошибаюсь, фамильное место погребения королей Савойской династии. Глубочайшая человечность, самая совершенная гармония и поразительное мастерство слились в них воедино. Почти отказываешься верить, что этот мрамор, который порою своим изяществом превосходит кружево, был обработан человеческими руками. Делаешь над собой усилие, чтобы покинуть это место, где высокое волнение переполняет душу; перед такими художниками хочется стать на колени, потому что те, кто творят подобные чудеса, являют сами по себе не меньшее чудо.

Парило, и было душно; я обнаружил, что отмерил порядочный конец к югу. Фермы здесь выглядели совсем иначе: вытянутые беленые постройки, разделенные перегородками. Всюду на стенах были развешаны для сушки связки кукурузных початков, придававшие фермам праздничный вид.

Озера были совсем неглубоки, правда, и местность была почти что равнинная. Прошагав часа два, я увидел перед собой человека, который странно раскачивался, стоя посреди дороги. «Пройти бы спокойно мимо», — подумал я, понимая, что пешеход явно иностранной наружности, да еще с таким рюкзаком, как у меня, может сильно раздразнить воображение пьяного или слабоумного. Этот был, кажется, и тем и другим сразу, взгляд его блуждал и, похоже, ни на чем не мог остановиться. Он преградил мне путь и спросил: «Ты кто такой?» Я сделал дружелюбное лицо и ответил: «Я голландец». Мой визави ударил себя в грудь и воскликнул: «Я француз! Тебе чего здесь надо?» — «Я путешествую, рисую портреты». — «Я восемь лет воевал, ха-ха, гляди, я сильный, какие мускулы! Французы сильнее немцев. Но я славный малый. Конец, капут всем хорошим парням, это же кошмар, кошмар!»