Избранное - [147]

Работа горела у Хемке в руках, хоть это было и не сразу заметно. Частенько она поражала госпожу Варнер своим неожиданным «готово, мадам» в ту минуту, когда, по расчетам хозяйки, у Хемке было еще по горло дел в доме.

Оставалось только предположить, что, едва Хемке оказывалась в полном одиночестве, она принималась за работу с утроенной энергией и тут же застывала на месте, как только кто-нибудь входил в комнату. Домочадцы терялись в догадках, потому что застать Хемке за выполнением домашних дел еще никому не удавалось. В поведении Хемке было что-то загадочное. Так иные животные ведут себя несвойственным образом, когда чувствуют, что за ними наблюдают. Не однажды в ответ на свой вопрос: «Как это тебе удается, Хемке?» — хозяйка слышала неизменное: «Такая уж у меня привычка, мадам». И ни у кого не хватало духу спросить, где она приобрела эту привычку. Несмотря на то что Хемке была замужней женщиной и даже матерью годовалого ребенка, ей удалось сохранить девически воздушный облик, делавший ее неприступной.

Хемке обладала если не чувством прекрасного, то по крайней мере умением ценить красоту природы. Ее нередко заставали погруженной в созерцание птиц или цветов. Случалось, она с интересом листала оказавшуюся под рукой книгу по искусству. Она любила принести в дом букетик скромных полевых цветов.

К людям, на которых она работала, у нее было свое отношение, и, надо признать, оно выходило за рамки обычной почтительности, которую можно ожидать от прислуги. Она первая бросалась на помощь, если кому-то становилось плохо, чутьем угадывала, когда нужно пожелать удачи или поздравить с радостным событием. Приходил ли в семью праздник, обрушивалась ли беда, Хемке переживала вместе со всеми. Так было и в тот день, когда после визита контролера, который снимал показания счетчика, из кармана хозяйкиного пальто, висевшего на вешалке, пропал кошелёк. Госпожа Варнер не могла вспомнить, сколько там было денег. Кажется, одна ассигнация в двадцать пять гульденов и немного мелочи. Варнеры вообще отличались небрежностью, а их дом был веселым и безалаберным.

— Может быть, кошелек где-нибудь валяется? — предположила Хемке в разгар всеобщего замешательства. Варнеры были подавлены не столько пропажей денег, сколько сознанием того, что государственный служащий оказался квартирным вором. Бедняжка перевернула весь дом, в поисках кошелька обшарила все закутки, перевернула ящики в шкафах. Все было напрасно.

Спустя неделю торжествующая Хемке принесла вырезанную из газеты заметку о том, что некий контролер пойман с поличным на месте очередной кражи. Наверняка тот самый. Получил по заслугам, радовалась она.

В общем, Хемке никак нельзя было назвать обычной прислугой. Часто хорошенькие молодые девушки пользуются особым расположением главы семейства. Хемке — небывалый случай — была одинаково любима всеми. Ее приветливость согревала каждого, и в присущем ей очаровании не проскальзывало ни капли кокетства, откровенно рассчитанного на представителей сильного пола. Впрочем, господин Варнер вряд ли потерпел бы вольности со стороны прислуги, да еще в собственном доме. От этого одни неприятности.

Вскоре еще одно событие нарушило семейный покой. В один из дней в комнате старшей дочери работал плотник. Платяной шкаф был собран, но копилка девочки бесследно исчезла. Пусть там не было больших денег. Дело вовсе не в этом. Для девочки копилка значила гораздо больше, чем номинальная ценность собранных за несколько месяцев серебряных монет. Домашние не догадывались, что девочка берегла свое сокровище на случай тяжелых времен, когда обесценится все, кроме золота и серебра. Тогда, надеялась девочка, ее сбережения спасут семью от голода. Вот почему горе ее было безутешно. Но ничего не поделаешь, и с этой потерей пришлось примириться. А через день-другой, чтобы утешить девочку, Хемке подарила ей серебряный гульден, положивший начало новой копилке.

После этого в доме начали твориться чудеса. Госпожу Варнер постоянно преследовало ощущение, что она клала в сумку больше денег, чем потом оказывалось. Запасы в ее кладовке не могли быть столь скудными, как обнаруживалось в конце концов. Она прекрасно помнила, что спички, стиральный порошок, мыло, сахар, мука закупались в больших количествах. Катастрофически таяло число тарелок, чашек, столовых приборов и особенно серебряных чайных ложечек. По возвращении из летнего отпуска, на время которого Хемке были оставлены ключи, чтобы ухаживать за цветами, госпожа Варнер с ужасом поняла, что ее галлюцинации возобновляются с новой силой. Теперь они распространились на постельные принадлежности. Перед ее мысленным взором возникали кипы простынь, наволочек, горы нижнего белья и ночных сорочек, не так давно заполнявшие шкафы. Правда, кое-что из старого и детских мелочей перепадало Хемке (девушка так радовалась каждому подарку!), но не могло же все белье уйти на подарки.

Обстановка в семье накалялась. То и дело отовсюду слышалось:

— Кажется, я оставляла здесь десять гульденов.

— Куда запропастилась моя красная шаль? Ведь только что была здесь!

Словно невидимая река разлилась по дому, сметая и унося своим течением все, что попадалось на ее пути. Новые покупки тоже больше не делались, все равно они со временем тихо исчезали.