Избранное - [143]

— Здравствуйте, барышня. Я хочу записать ребенка.

Она подвинула к себе чистый бланк.

— Ваше имя, пожалуйста. Имя матери. Как вы хотите назвать ребенка?

Он сказал, она записала.

— Дата и время рождения?

— Пятница, третье сентября, одиннадцать часов вечера.

— Простите, но вы опоздали ровно на один день. Срок вашей регистрации истек вчера, — ответила она.

Хуже не придумаешь, пронеслось у него в мыслях, влип все-таки.

— Как же теперь быть? — в растерянности пробормотал он.

— Обратитесь в другой отдел. Но хлопот вам предстоит много.

Да, если знающие люди предрекают вам кучу хлопот, то истинные масштабы грозящего бедствия трудно себе представить.

— Барышня, милая, вы не представляете, как я занят! Нельзя ли обойти это правило? Ведь один день ничего не меняет.

— Нет, и не просите. Это исключено. Вы тоже должны понять меня. Вы читали инструкцию, там все написано. Я не смогу сделать для вас исключение. У меня будут неприятности, да и вы себе можете все испортить.

— Никогда не думал, что здесь такие строгости. Вы знаете, я сейчас выполняю очень важный заказ, у меня нет времени ходить сюда. Очень вас прошу, примите мои документы. У вас их каждый день проходит такое множество, что никто и не заметит.

— А если меня уволят? — спросила она с укором.

Ее слова прозвучали музыкой. Все-таки осталось в ней еще что-то человеческое, не вытравленное до конца безликим механизмом, на который она работала.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и между ними протянулась ниточка понимания. Внезапно его осенило:

— Давайте перенесем дату рождения на следующий день? Накинем пару часов, а впрочем, достаточно одного часа и одной секунды. Если бы наш доктор не торопился поскорее улечься спать и подождал еще немного, ребенок мог бы и впрямь появиться на свет четвертого числа. Предположим, что так оно и было. Почему бы не счесть за правду то, что и в самом деле могло иметь место?

Девушка продолжала заполнять бланк, и лишь по ее слегка порозовевшему лицу можно было догадаться, что она занята чем-то не совсем обычным.

Итак, ноль часов одна минута.

Он был на верху блаженства, когда она прочла ему бумагу. Он подписал и помчался к выходу через весь огромный и все так же переполненный людьми зал.

Еще один счастливый папаша, подумал кое-кто.

Какая прелесть, до чего же милая девушка, мысленно твердил он. Пойти на такое ради меня! Эта не закиснет у своей конторки. Замечательная невеста достанется кому-то.

Еще через несколько часов он был дома и буквально взлетел по лестнице. Жена почти оправилась, но с постели еще не вставала.

Новорожденный тихо посапывал в своей колыбельке, от него исходил сладкий аромат чистого младенческого тельца.

— Ты был в муниципалитете? — первым делом спросила жена.

Он подробно рассказал о своих злоключениях, поминутно оглядываясь на кроватку, в которой лежал ни о чем не ведающий маленький виновник треволнений.

— Если ты считаешь, что я должна быть счастлива, ты глубоко ошибаешься. Интересно, когда же мы будем отмечать день рождения малыша?

— Ну, уж это зависит только от нас, выбор все-таки есть.

— Чепуха. У всех людей — и у тебя в том числе — один определенный день рождения. — Она сердито ударила ладонью о край постели. — Некоторые не жалеют времени, когда речь идет о собственных удовольствиях. Они не забывают о своих прихотях. На семью им наплевать. — Рывком, слишком резким еще для нее, она отвернулась к стене. — Да, наплевать.

Как же все нескладно получилось, внутренне сокрушался он. Он вспомнил, что кто-то говорил, будто роженице нужно хоть раз выплакаться и снять напряжение, копившееся месяцами. До этой минуты у жены просто не было повода для слез: оба они с радостью ожидали своего малыша. Пусть поплачет теперь.

Пока он таким образом пытался успокоить себя, воображение услужливо рисовало ему скандалы, которым суждено из года в год повторяться в этот день. В самый праздничный для каждого человека день. И так будет всю жизнь. А все из-за какой-то дурацкой бумажной волокиты. Ох, как безобидные, казалось бы, учреждения отравляют нам жизнь. Вот ей, например, и ребенок уже не в радость, подайте ей бумажку. Да она согласилась бы, чтобы у бедного малыша был кривой пальчик, лишь бы эта чертова бумажка была в порядке.

Но тут же он одернул себя. Зря я о ней так, не может она так думать. Иначе я бы на ней не женился. Всему виной ее состояние. Эта история явилась последней каплей, переполнившей чашу. Не буду мешать ей, пусть выплачется всласть. Как бы незаметно взять книгу и выйти из комнаты?

На улице грянул духовой оркестр. Только его и недоставало.

Ирония судьбы.

В дверь позвонили. Он быстро завернул в бумагу несколько монет и распахнул окно. Ну и ну! Поток автомобилей — настоящая пробка — запрудил Фейзелстраат и Ветерингсханс. Далеко впереди, насколько можно было разглядеть, транспорт тоже стоял. Прямо у дома, внизу, тележка, наполненная цветами. Кто же собирает пожертвования? Что-то не видно человека с кружкой. Зато у их двери стоят важные господа. Он пошел открывать.

— Здесь живет семья господина Брёйнсма? — раздался голос снизу.

— Да, здесь.

Кто-то плотно закрыл за собой входную дверь. Лестница заскрипела, поднимались четверо. Еще минута, и они в комнате. Впереди — знакомый по газетам бургомистр д'Элли.