Избранное - [140]
Он тоже поднялся на ноги, рассеянно глядя кругом. Часы на буфете пробили одиннадцать.
— В печке все прогорело? — негромко спросила Мэтти.
Он открыл дверцу, бесцельно поворошил угли и постоял еще, глядя, как Мэтти подтаскивает к печке старый деревянный ящик из-под мыла, обитый войлоком, где по ночам спала кошка. Потом она перешла к окну и составила с подоконника два горшка с геранью, чтобы цветы не замерзли. Тогда он тоже включился в работу и перенес подальше от окна остальную герань, потрескавшуюся глиняную миску, где зимовали луковицы нарциссов, и еще один горшок с воткнутыми в землю старыми крокетными воротцами, вокруг которых вился крестовник.
Когда этот ежевечерний ритуал был закончен, оставалось только сходить в прихожую за оловянным подсвечником, зажечь свечу и задуть лампу. Итан протянул подсвечник Мэтти, и она первой вышла из кухни. В желтом круге света от свечи, которую она несла перед собой, ее пушистые темные волосы казались набежавшим на луну облачком.
Когда она поставила ногу на ступеньку, Итан негромко окликнул ее:
— Спокойной ночи, Мэтт.
Она повернулась и посмотрела на него.
— Спокойной ночи, Итан.
Не оглядываясь больше, она поднялась наверх, и когда за нею закрылась дверь, он вспомнил, что за весь вечер не успел даже подержать ее за руку.
ГЛАВА VI
На другое утро с ними вместе завтракал Джотам Пауэлл. Чтобы скрыть переполнявшую его радость, Итан напустил на себя преувеличенно равнодушный вид: поев, он откинулся на стуле и продолжал сидеть барином, кидая кошке остатки со стола и ворча на погоду, и даже не пошевелился, чтобы помочь Мэтти, когда она принялась убирать посуду.
Он и сам не знал, отчего он так счастлив, — ведь ни его, ни ее жизнь ни в чем не изменилась. Он даже не дотронулся до ее руки, не посмел поглядеть ей прямо в глаза. Но один-единственный вечер, проведенный с Мэтти, показал ему, какой могла бы быть их совместная жизнь, и теперь он радовался, что ничем не нарушил безмятежности этой картины. Он был уверен, что она поймет, почему он не поступил иначе…
Последняя порция бревен и досок дожидалась отправки в Старкфилд, и Джотам Пауэлл, который в зимнее время не работал у Итана постоянно, в это утро пришел «подсобить». Однако все складывалось неудачно: ночью шел мокрый снег, который тут же таял; к утру подморозило, и все дороги обледенели, как стекло. Правда, в воздухе по-прежнему сквозила сырость, и оба решили, что к середине дня погода скорее всего «помягчает» и добраться до поселка будет легче. Поэтому Итан предложил своему подручному разделить работу на два этапа: с утра только нагрузить сани, а доставку отложить на после обеда. Такой план имел еще то преимущество, что Итан мог во второй половине дня послать работника на станцию за Зеной, а сам поехал бы с грузом в поселок.
Он велел Джотаму идти запрягать лошадей, и на несколько минут они с Мэтти остались в кухне одни. Она сложила грязные тарелки и чашки в жестяной таз для посуды, плеснула в него горячей воды и, закатав рукава, принялась за мытье. От пара ее лоб покрылся блестящими капельками влаги, а непокорные волосы закрутились в колечки, похожие на пушистые завитки, которые видишь летом на цветах ломоноса. Он стоял, любуясь ее лицом и обнаженными по локоть руками, и подкативший к горлу ком напрочь сковал ему язык. Он хотел сказать: «Мы уже никогда теперь не сможем побыть вдвоем», но вместо этого достал с буфетной полки кисет с табаком, сунул его в карман и уже с порога проговорил:
— Постараюсь попасть домой к обеду.
— Хорошо, Итан, — отозвалась Мэтти и продолжала мыть посуду, что-то напевая.
Он собирался поскорей покончить с погрузкой, отправить Джотама обратно на ферму и сгонять пешком в поселок за клеем для починки разбитого блюда. При нормальном везенье он сумел бы выполнить то, что наметил, но в этот день все как будто ополчилось против него. По дороге на лесопилку одна из лошадей поскользнулась на льду, упала и сильно повредила колено; когда ее подняли, Джотаму пришлось бежать назад в конюшню за ветошью, чтобы перевязать лошади ногу. Не успели они приняться за погрузку, как снова посыпал снег пополам с дождем, бревна сделались мокрые и скользкие, и они провозились вдвое дольше обычного, перетаскивая их и укладывая на сани. Словом, все шло вкривь и вкось; Джотам ворчал, а лошади, дрожа под мокрыми попонами и нетерпеливо переступая копытами, тоже на свой манер выражали неудовольствие. Когда они наконец управились, час обеда уже давно миновал, так что поход в поселок Итану пришлось отложить: сперва надо было отвести домой захромавшую лошадь и промыть ей раненое колено.
Он решил, что если выедет с лесопилки сразу после обеда, то, быть может, еще успеет обернуться и попадет домой с клеем раньше, чем Джотам на старике гнедом привезет Зену со станции; но он понимал, что шансы невелики. Успех зависел от состояния дороги и еще от того, опоздает или прибудет вовремя поезд из Бетсбриджа. Позднее, вспоминая, как лихорадочно он взвешивал в уме все эти возможности, он мог лишь горько усмехнуться…
Наскоро пообедав и не дожидаясь, пока Джотам уедет на станцию, он стал собираться на лесопилку. Джотам еще сидел и сушил у печки промокшие ноги, так что Итан только мигнул Мэтти и вполголоса бросил на ходу: «Я скоро вернусь».
Графиня Эллен Оленская погружена в свой мир, который сродни музыке или стихам. Каждый при одном лишь взгляде на нее начинает мечтать о неизведанном. Но для Нью-Йорка конца XIX века и его консервативного высшего света ее поведение скандально. Кузина графини, Мэй, напротив — воплощение истинной леди. Ее нетерпеливый жених, Ньюланд Арчер, неожиданно полюбил прекрасную Эллен накануне своей свадьбы. Эти люди, казалось, были созданы друг для друга, но ради любви юной Мэй к Ньюланду великодушная Оленская жертвует своим счастьем.
Впервые на русском — один из главных романов классика американской литературы, автора такого признанного шедевра, как «Эпоха невинности», удостоенного Пулицеровской премии и экранизированного Мартином Скорсезе. Именно благодаря «Дому веселья» Эдит Уортон заслужила титул «Льва Толстого в юбке».«Сердце мудрых — в доме плача, а сердце глупых — в доме веселья», — предупреждал библейский Екклесиаст. Вот и для юной красавицы Лили Барт Нью-Йорк рубежа веков символизирует не столько золотой век, сколько золотую клетку.
Впервые на русском — увлекательный, будто сотканный из интриг, подозрений, вины и страсти роман классика американской литературы, автора такого признанного шедевра, как «Эпоха невинности», удостоенного Пулицеровской премии и экранизированного Мартином Скорсезе.Сюзи Бранч и Ник Лэнсинг будто созданы друг для друга. Умные, красивые, с массой богатых и влиятельных друзей — но без гроша в кармане. И вот у Сюзи рождается смелый план: «Почему бы им не пожениться; принадлежать друг другу открыто и честно хотя бы короткое время и с ясным пониманием того, что, как только любому из них представится случай сделать лучшую партию, он или она будут немедленно освобождены от обязательств?» А тем временем провести в беззаботном достатке медовый не месяц, но год (именно на столько, по расчетам Сюзи, хватит полученных ими на свадьбу подарков), переезжая с виллы на озере Комо в венецианское палаццо и так далее, ведь многочисленные друзья только рады их приютить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли рассказы Эдит Уортон из сборников разных лет.Примечания М. Беккер и А. Долинина.
В романе «Век наивности», написанном в 1920 г. Эдит Уортон рисует сатирическую картину нью-йоркского высшего общества 70-х годов прошлого века.Вступительная статья А. Зверева. Примечания М. Беккер и А. Долинина.
Роман повествует о жизни семьи юноши Николаса Никльби, которая, после потери отца семейства, была вынуждена просить помощи у бесчестного и коварного дяди Ральфа. Последний разбивает семью, отослав Николаса учительствовать в отдаленную сельскую школу-приют для мальчиков, а его сестру Кейт собирается по собственному почину выдать замуж. Возмущенный жестокими порядками и обращением с воспитанниками в школе, юноша сбегает оттуда в компании мальчика-беспризорника. Так начинается противостояние между отважным Николасом и его жестоким дядей Ральфом.
«Посмертные записки Пиквикского клуба» — первый роман английского писателя Чарльза Диккенса, впервые выпущенный издательством «Чепмен и Холл» в 1836 — 1837 годах. Вместо того чтобы по предложению издателя Уильяма Холла писать сопроводительный текст к серии картинок художника-иллюстратора Роберта Сеймура, Диккенс создал роман о клубе путешествующих по Англии и наблюдающих «человеческую природу». Такой замысел позволил писателю изобразить в своем произведении нравы старой Англии и многообразие (темпераментов) в традиции Бена Джонсона. Образ мистера Пиквика, обаятельного нелепого чудака, давно приобрел литературное бессмертие наравне с Дон Кихотом, Тартюфом и Хлестаковым.
Один из трех самых знаменитых (наряду с воспоминаниями госпожи де Сталь и герцогини Абрантес) женских мемуаров о Наполеоне принадлежит перу фрейлины императрицы Жозефины. Мемуары госпожи Ремюза вышли в свет в конце семидесятых годов XIX века. Они сразу возбудили сильный интерес и выдержали целый ряд изданий. Этот интерес объясняется как незаурядным талантом автора, так и эпохой, которая изображается в мемуарах. Госпожа Ремюза была придворной дамой при дворе Жозефины, и мемуары посвящены периоду с 1802-го до 1808 года, т. е.
«Замок Альберта, или Движущийся скелет» — одно из самых популярных в свое время произведений английской готики, насыщенное мрачными замками, монастырями, роковыми страстями, убийствами и даже нотками черного юмора. Русский перевод «Замка Альберта» переиздается нами впервые за два с лишним века.
«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.
Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1904 г.