Избранное. Том второй - [3]
Едва успел шевельнуть мозгами, а Воронко уже полдеревни позади оставил. Вот и время так же. Оно не для тугодумов. Воронка остановить можно. Время не остановишь, дикое оно, необоримое: заглядишься – раздавит. До сих пор Камчук ладил со временем. Жизнь его была правильной, руки чистыми. А замараться несложно. Нужно лишь слегка уступить своим слабостям, и станешь притчей во языцех. Но он не уступал, не сдавался. В двадцать первом кулаки затянули на его шее петлю, другой конец, привязав к осёдланному жеребцу. Было страшно, но Камчук не кричал, не взывал к чёрной вражьей совести, кровавыми слезами плача в душе по уходящей молодой жизни. Солнце в морозном кольце ещё никогда не казалось таким привлекательным. И вдруг всё опрокинулось, завертелось, скрылось в цветном тумане: один из кулаков вскочил в седло и, пришпорив коня, на полном скаку поволок пленника по улице. Камчук не помнит, как между верёвкой и шеей оказалась правая рука...
- Стой! Стой, варнак! – спугнул его мысли чей-то громкий окрик, когда Воронко грохотал по мостику над яром. Кричали из конюховки.
- Спала бы ты, тётка Афанасея! – проворчал Ефим, с трудом удерживая жеребца. – Базлаешь среди ночи!
- Ты где вырос? – вырывая у него вожжи, низким грудным голосом заговорила женщина.
- Что случилось? – недовольно спросил Камчук, узнав в подошедшей конюха Афанасею Гилёву.
- Коня некованым запрягли, вот что! Ему это простительно, в деревне без году неделя, а тебе-то стыдно! – она ткнула Ефима в спину, приказав: «Заворачивай на конный!».
- Мы торопимся! – не очень твёрдо проговорил Камчук. Он побаивался этой мужиковатой дерзкой бабы.
- Перепрягу и поезжайте! Скатертью дорога! – ведя жеребца под уздцы, невозмутимо отвечала Афанасея. – Тебе кто дозволил брать Воронка?
- Кто, как не Пермин!
- Он токо это и умеет. Фатеев живо научил бы вас, как с животной обращаться. – Колхознички! Своё берегчи умели!.. У-у, глаза бы на вас не глядели!
- Да мне-то откуда знать, что он не кован? – оправдывался Ефим, заводя в оглобли другую лошадь.
- Про своё всё знаешь. Этот чужой.
Пока переругивались, Камчук вылез из кошёвки и прошёлся по знакомой ограде. Тускло отсвечивали окна на втором этаже. Внизу, в конюховке, двусмысленно мигал фонарь, словно намекал на что. Огонь этот был неприятен Камчуку своей развязностью.
И дом, и двор, и огонь, лижущий фонарное стекло, напоминали о Фатееве, бывшем хозяине этой усадьбы, и оттого было не по себе. Камчук не часто вспоминал Фатеева, но и совсем выкинуть его из памяти не мог. Слишком многое было связано с этим человеком. Даже воскресение из мёртвых.
С небольшой группой красноармейцев Фатеев отбил полуживого Камчука у кулаков и доставил его к своему знакомцу Лавру Печорину. В экстренных случаях ветеринар нередко пользовал людей, и удачно. Кости, аккуратно вправленные старым костоправом, срослись прочно. Остался лишь шрам. И Камчуку было лестно, когда на губернской конференции делегаты указывали на этот шрам и перешёптывались. К тому времени о Камчуке уже писали газеты.
С Фатеевым встретились в Заярье. По всем статьям он подлежал раскулачиванию. Увидав в списке знакомую фамилию, Камчук удивился:
- А этот как сюда попал?
- Самый злостный, – угрюмо выдохнул Сидор Пермин, руководивший группой активистов.
- Пришлите его ко мне! – велел Камчук.
Но Фатеев не пришёл. А утром его увезли в полузабытьи. Проезжая мимо Камчука, он поднял с коленей жены в скатавшихся волосах голову и, поведя побелевшими от боли глазами, глухо хрипнул:
- Ты? Выходит, зря я тогда верёвку-то... Зря... Вернусь! Не я буду.
Камчук, не любивший оставлять за другими последнее слово, смолчал и, зайдя в Совет, долго и незряче глядел на разрисованную стену напротив.
Накануне вечером он допоздна ждал, что Фатеев придёт, напомнит о прошлом. И Камчук попросит оставить его в колхозе под свою ответственность. Если будут противиться – настоит, переборет.
Когда за дверью кто-то кашлянул, потом нерешительно скребнул ногтём, Камчук встрепенулся, радуясь этому позднему появлению.
- Это я, Алёха, – гундосо произнёс чей-то голос, и в дверь бочком протиснулся хитроглазый мужик с перебитым носом. – Дугин я, значит.
- Из этих? – Камчук кивнул на список, лежавший на столе.
- Опять же как на ето дело поглядеть, Алёха...
- Я не Алёха, – нахмурился Камчук.
- Извиняюсь, гражданин-товарищ. Присказка у меня такая. Дак я и говорю, как ведь на ето дело посмотришь. С виду-то я кулак, не спорю. А ты мне в нутро заглядывал? То-то. Может, я самого Ситьки Пермина политичней. Тогда за какие такие грехи меня на выселки- то? Ты сперва тут спытай. Эдак вот и выйдет по правде. Я на всякий случай гумагу заготовил, Алёха. Самолично подаю в голхоз.
- Колхоз, гражданин, – поправил Камчук, остро вглядываясь в гундосого.
- Нонешние слова, Алёха, шибко трудные. Ежели примете в колхоз, может, и образуюсь, хоть и поздно в мои года переучиваться. Нас с малолетства чему учили? Хлебопашеству да молитвам. Тут я без передыху всё скажу, как по книге. С детства дак...
- Значит, в колхоз надумали? – царапая его своим пронзительным взглядом, спросил Камчук.
- Туда, – вздохнул Дугин. – В самое это... В гумаге чисто всё прописано.
В новом романе тюменский писатель Зот Тоболкин знакомит нас с Сибирью начала XVIII столетия, когда была она не столько кладовой несметных природных богатств, сколько местом ссылок для опальных граждан России. Главные герои романа — люди отважные в помыслах своих и стойкие к превратностям судьбы в поисках свободы и счастья.
В публикуемых в первом томе Зота Корниловича Тоболкина романах повествуется о людях и событиях середины XVII – начала XVIII веков. Сибирский казак-землепроходец В.В. Атласов – главный герой романа «Отласы». Он совершил первые походы русских на Камчатку и Курильские острова, дал их описание. Семён Ульянович Ремезов – строитель Тобольского кремля – главное действующее лицо романа «Зодчий». Язык романа соответствует описываемой эпохе, густ и простонароден.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
Молодой резервист-аспирант Гранж направляется к месту службы в «крепость», укрепленный блокгауз, назначение которого — задержать, если потребуется, прорвавшиеся на запад танки противника. Гарнизон «крепости» немногочислен: двое солдат и капрал, вчерашние крестьяне. Форт расположен на холме в лесу, вдалеке от населенных пунктов; где-то внизу — одинокие фермы, деревня, еще дальше — небольшой городок у железной дороги. Непосредственный начальник Гранжа капитан Варен, со своей канцелярией находится в нескольких километрах от блокгауза.Зима сменяет осень, ранняя весна — не очень холодную зиму.
Жюльен Грак (р. 1910) — современный французский писатель, широко известный у себя на родине. Критика времен застоя закрыла ему путь к советскому читателю. Сейчас этот путь открыт. В сборник вошли два лучших его романа — «Побережье Сирта» (1951, Гонкуровская премия) и «Балкон в лесу» (1958).Феномен Грака возник на стыке двух литературных течений 50-х годов: экспериментальной прозы, во многом наследующей традиции сюрреализма, и бальзаковской традиции. В его романах — новизна эксперимента и идущий от классики добротный психологический анализ.
Вниманию читателей предлагается сборник произведений известного русского писателя Юрия Нагибина.
В истории лабиринта бывали времена, когда центр вербовал снаружи отряды профессиональных убийц, а затем отправлял их в сети, чтобы, рассеявшись там, они преследовали редакторов, чьи наблюдения больше не удовлетворяли чиновников из центрального бюро надзора. Убийцы действуют в полной темноте и получают жалованье, зависящее от числа шкур, которые они приносят из своих подземных экспедиций. Встречаются записи о приемах быстрого сдирания кожи…Роман известного французского художника и поэта-сюрреалиста Клода Марга «Грузовой лифт» – подлинный литературный лабиринт, уводящий читателя в замки Франца Кафки, безумие Роберта Вальзера и призрачные пейзажи китайской живописи.
Увлекательное, поэтичное повествование о кругосветном путешествии, совершенном молодой художницей на борту грузового судна. Этот роман — первое крупное произведение немецкой писательницы Фелицитас Хоппе (р. 1960), переведенное на русский язык.
