Избранное. Том первый - [5]
– Собрался?
– Человек я служивый... зовут – иду.
– Не спешил бы... не воевода зовёт, – осторожно возразил он.
- Тут построже начальство. Ждать не станет. Срок вышел – руки крест-накрест и...
– Причашшать, что ль? Покаялся бы, как все христиане, – смущаясь Отласа, предложил робко многогрешный поп. Всё знал про него, про многих знал и потому не придавал обязательным обрядам особого значения... Все казаки грешно, трудно живут: пьют, с некрещёными блудят, а что в походах бывает, тому и названия нет... Порой лоб перекрестить некогда... Без отпущения погибают... Неужто Отлас, великий безбожник, решил покаяться?
– Не за тем звал... – охладил хозяин. Выдернув клок бороды, попавшей в рот, изогнул левую бровь. – Мы двое с тобой остались. Двое из всех... Петрухи нет... Гришки Второго тоже. Прохора Пятки... Ты да я... Вон там четверть... достань... разлей... всех наших помянем...
Жалостливо скривившись, Отлас тотчас смял жалость, снова принялся насмешничать:
– Перекрести чашу-то... святая вода... – Подтянув себя выше, принял вино, задумался, словно забыл о чаше: – Помянем, Гаврюха, тех, кто с нами сюда пришёл, – сказал вдруг тихо. – В раю-то не пьют, поди. А там, в пекле, по святому писанию, и вовсе кипящей смолой поят... спевать надобно. – Выпив всё до капли, протянул снова: – лей! – и забалагурил: – Фу, разит, побей гром! от питья ли, от тебя ли?
И вторую одним махом, будто не помирал, а на пиру был. Рука задвигалась, голова от подушки оторвалась. Вот сила неукротимая!
– Кощунствуешь, стать? Грех, покайся, – снова наполняя чаши, наседал поп, которого со вчерашнего развезло скоро. Пьянея, дерзил и всё ретивей вспоминал о своём чине.
– Помнишь, Прохор-то, Пятка-то, якута испужался? Увидал – на двух ногах, в шкурах... Зверь, гыт, чудной такой, вроде медведя, а лик человечий, – похохатывал Отлас. И вновь опечалился, вспомнив усопшего товарища: – Тонул не раз, стрелян был много, бит батогами... Сулил, ежели не повесят, жить буду вечно. От стрелы пал...
– Не вечен, стать. И ты вот собрался... Ве-ечная память! окончательно сбившись, затянул поп. – Помянем раба божия Володимера...
– Меня?! – оскорбился Отлас. – Ах ты поп драной! Да я тя самого ишо помяну... Вот трахну разок ендовой по башке... Ишь заблажил! Переживу, побей гром!
– Помяни, Володей, – пустил слезу поп, возомнив себя умершим. – Боле-то помянуть некому...
– Где ты там, Гаврюха! В царствии божием аль у чёрта на сковородке? Чтоб разыскали, когда поминать стану.
– Я-то? – трезвея, удивился поп. – Тут я, Володимер. Тут и бутыль не выпита. Налить, что ль?
– Наливай.
Выпив, других товарищей помянули, а после всех – Бекетова. Смелый был казачина. Сколь острогов в Сибири обязаны ему своим появлением. Достигнув высших казачьих почестей, ушёл на покой, а вместо покоя заслужил отлучение. Да хоть бы добрый кто отлучал, а то пришлый поп.
– Мать вашу, отцы-святители! Такого-то человека падали уподобили! Пал после отлучения и три дня в тобольской грязи валялся! Попадись он мне, протопопишко подлой! – освирепел Отлас, вспомнив о глумлении над старым боевым товарищем, побурел, натужно закашлялся и, бешено выкатив глаза, потянулся к Гавриле.
Тот испуганно прянул назад, замахал руками:
– Аль не признал меня, Володимер? Не протопоп я... Гаврила, поп.
Жестом успокоил его Отлас.
Снова пили и снова вспоминали, пока не кончили всю бутыль. Поп уж носом клевал и синел почему-то... Отлас, напротив, багровел.
– Володей, Стешка! – властно позвал он, увидев, что четверть пуста. – Ко мне идите! И вы все сюда! – он поманил заглянувших в дверь домочадцев.
Поп вздрогнул, осоловело захлопал глазами.
– Не спи! – приказал ему Отлас. – Сына моего венчай... вот с этой.
Стешка смутилась, запунцовела. Володей насупил крутые брови.
– Хошь ли ты... – забулькал поп, смутно припоминая всё, что говорится в таких случаях, и ткнул пальцем в Стешку. – Женой стать хошь ли?
– Хочу! – нетерпеливо, радостно выкрикнула она.
Ефросинья ткнула её в бок: «Экая бесстыдница! Куда торопишься?».
– А ты хошь? – палец Гаврилы упёрся в Григория. Тот отшатнулся в сторону, с испуганным изумлением уставился на попа.
Отлас не выдержал:
– Кого женишь, балда! Володея жени! – и знаком показал Ивану: поправь поповский палец.
С помощью Ивана перст Гаврилы наконец отыскал жениха, но хмельная память некстати подсказала о недавней купели, в глазах сверкнул недобрый огонёк:
– Злодей! Тать! Безбожник! В реку меня кинул!
– Службу веди! – прикрикнул Отлас, не дав ему покуражиться.
– Бла-славляяяю... – проблеял из последних сил поп и упал замертво, но этому никто не придал значения.
– И я вас благословляю, детки. Подойдите... поцелую.
Первой к нему подскочила Стешка, припала горячими искусанными губами, ожгла счастливой и благодарной слезой. Отлас погладил её тёплую щеку жёсткой, как старая подошва, ладонью, поманил сына. Тот нехотя приблизился. На лице явно читалось: «Ну и удружил же ты мне, тятя!».
– Не обижай её, сын... люби. Девка лепая. И вы не обижайте... – строго поглядел на домашних.
Те были молчаливы, послушны и дивились столь скорому и неожиданному решению Стешкиной судьбы. Всех больше дивилась Ефросинья. Жила, хаяла разгульного хозяина, а он в последнюю минуту свою о сироте позаботился. Будет Стешка женой законной. Будет крыша над головой. Родит казачонка, Отласа.
В новом романе тюменский писатель Зот Тоболкин знакомит нас с Сибирью начала XVIII столетия, когда была она не столько кладовой несметных природных богатств, сколько местом ссылок для опальных граждан России. Главные герои романа — люди отважные в помыслах своих и стойкие к превратностям судьбы в поисках свободы и счастья.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
За долгие годы жизни в литературе Зотом Корниловичем Тоболкиным, известным сибирским, а точнее, русским писателем созданы и изданы многие произведения в жанрах прозы, драматургии, публицистики. Особенно дорог сердцу автора роман «Припади к земле», начатый им в студенческие годы, оконченный много позже. В романе заложены начала будущих его вещей: любовь к родной земле, к родному народу. Он глубинный патриот, не объявляющий громогласно об этом на каждом перекрёстке, не девальвирующий святое понятие. В Московском издательстве «Искусство» издан его сборник «Пьесы, со спектаклем по пьесе Зота Тоболкина «Песня Сольвейг» театр «Кармен» гастролировал в Японии.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ночной маршрут».Книга, которую немецкая критика восхищенно назвала «развлекательной прозой для эстетов и интеллектуалов».Сборник изящных, озорных рассказов-«ужастиков», в которых классическая схема «ночных кошмаров, обращающихся в явь» сплошь и рядом доводится до логического абсурда, выворачивается наизнанку и приправляется изрядной долей чисто польской иронии…
Молодой резервист-аспирант Гранж направляется к месту службы в «крепость», укрепленный блокгауз, назначение которого — задержать, если потребуется, прорвавшиеся на запад танки противника. Гарнизон «крепости» немногочислен: двое солдат и капрал, вчерашние крестьяне. Форт расположен на холме в лесу, вдалеке от населенных пунктов; где-то внизу — одинокие фермы, деревня, еще дальше — небольшой городок у железной дороги. Непосредственный начальник Гранжа капитан Варен, со своей канцелярией находится в нескольких километрах от блокгауза.Зима сменяет осень, ранняя весна — не очень холодную зиму.
Жюльен Грак (р. 1910) — современный французский писатель, широко известный у себя на родине. Критика времен застоя закрыла ему путь к советскому читателю. Сейчас этот путь открыт. В сборник вошли два лучших его романа — «Побережье Сирта» (1951, Гонкуровская премия) и «Балкон в лесу» (1958).Феномен Грака возник на стыке двух литературных течений 50-х годов: экспериментальной прозы, во многом наследующей традиции сюрреализма, и бальзаковской традиции. В его романах — новизна эксперимента и идущий от классики добротный психологический анализ.
Вниманию читателей предлагается сборник произведений известного русского писателя Юрия Нагибина.
