Избранное: Стихотворения. Поэмы. Переводы - [6]

Я — свеча, я сгорел на пиру.

Соберите мой воск поутру,

И подскажет вам эта страница,

Как вам плакать и чем вам гордиться,

Как веселья последнюю треть

Раздарить и легко умереть

И под сенью случайного крова

Загореться посмертно, как слово.

Стихотворения

Гостья-звезда 1929–1940

Перед листопадом

Все разошлись. На прощанье осталась

Оторопь желтой листвы за окном,

Вот и осталась мне самая малость

Шороха осени в доме моем.

Выпало лето холодной иголкой

Из онемелой руки тишины

И запропало в потемках за полкой,

За штукатуркой мышиной стены.

Если считаться начнем, я не вправе

Даже на этот пожар за окном.

Верно, еще рассыпается гравий

Под осторожным ее каблуком.

Там, в заоконном тревожном покое,

Вне моего бытия и жилья,

В желтом, и синем, и красном — на что ей

Память моя? Что ей память моя?

Прохожий

Прохожему — какое дело,

Что кто-то вслед за ним идет,

Что мне толкаться надоело,

Стучаться у чужих ворот?

И никого не замечает,

И белый хлеб в руках несет,

С досужим ветерком играет,

Стучится у моих ворот.

Из дома девушка выходит,

Подходит и глядит во тьму,

В лицо ему фонарь наводит,

Не хочет отворить ему.

— Что, — скажет, — бродишь,

   колобродишь,

Зачем еще приходишь к нам,

Откуда, — скажет, — к нам

   приходишь

Стучаться по ночам?

Колыбель

Андрею Т.

Она:

Что всю ночь не спишь, прохожий,

Что бредешь — не добредешь,

Говоришь одно и то же,

Спать ребенку не даешь?

Кто тебя еще услышит?

Что тебе делить со мной?

Он, как белый голубь, дышит

В колыбели лубяной.

Он:

Вечер приходит, поля голубеют, земля сиротеет.

Кто мне поможет воды зачерпнуть из криницы глубокой?

Нет у меня ничего, я все растерял по дороге;

День провожаю, звезду встречаю. Дай мне напиться.

Она:

Где криница — там водица,

А криница на пути.

Не могу я дать напиться,

От ребенка отойти.

Вот он веки опускает,

И вечерний млечный хмель

Обвивает, омывает

И качает колыбель.

Он:

Дверь отвори мне, выйди, возьми у меня что хочешь —

Свет вечерний, ковш кленовый, траву подорожник…

«Река Сугаклея уходит в камыш…»

Река Сугаклея уходит в камыш,

Бумажный кораблик плывет по реке,

Ребенок стоит на песке золотом,

В руках его яблоко и стрекоза.

Покрытое радужной сеткой крыло

Звенит, и бумажный корабль на волнах

Качается, ветер в песке шелестит,

И все навсегда остается таким…

А где стрекоза? Улетела. А где

Кораблик? Уплыл. Где река? Утекла.

Дом

Юность я проморгал у судьбы на задворках,

Есть такие дворы в городах —

Подымают бугры в шелушащихся корках,

Дышат охрой и дранку трясут в коробах.

В дом вошел я как в зеркало, жил наизнанку,

Будто сам городил колченогий забор,

Стол поставил и дверь притворил спозаранку,

Очутился в коробке, открытой во двор.

Погоди, дай мне выбраться только отсюда,

Надоест мне пластаться в окне на весу;

Что мне делать? Глумись надо мною, покуда

Все твои короба растрясу.

Так себя самого я угрозами выдал.

Ничего, мы еще за себя постоим.

Старый дом за спиной набухает, как идол,

Шелудивую глину трясут перед ним.

«Зеленые рощи, зеленые рощи…»

Зеленые рощи, зеленые рощи,

Вы горькие правнуки древних лесов,

Я — брат ваш, лишенный наследственной мощи,

От вас ухожу, задвигаю засов.

А если я из дому вышел, уж верно

С собою топор прихвачу, потому

Что холодно было мне в яме пещерной

И в городе я холодаю в дому.

Едва проявляется день на востоке,

Одетые в траурный чад площадей

Напрасно вопят в мегафоны пророки

О рощах-последышах, судьях людей.

И смутно и боязно в роще беззвучной

Творить ненавистное дело свое:

Деревья — под корень, и ветви — поштучно…

Мне каждая ветка — что в горло копье.

«Под сердцем травы тяжелеют росинки…»

Под сердцем травы тяжелеют росинки,

Ребенок идет босиком по тропинке,

Несет землянику в открытой корзинке,

А я на него из окошка смотрю,

Как будто в корзинке несет он зарю.

Когда бы ко мне побежала тропинка,

Когда бы в руке закачалась корзинка,

Не стал бы глядеть я на дом под горой,

Не стал бы завидовать доле другой,

Не стал бы совсем возвращаться домой.

«Если б, как прежде, я был горделив…»

Если б, как прежде, я был горделив,

Я бы оставил тебя навсегда;

Все, с чем расстаться нельзя ни за что,

Все, с чем возиться не стоит труда, —

Надвое царство мое разделив.

Я бы сказал:

      — Ты уносишь с собой

Сто обещаний, сто праздников, сто

Слов. Это можешь с собой унести.

Мне остается холодный рассвет,

Сто запоздалых трамваев и сто

Капель дождя на трамвайном пути,

Сто переулков, сто улиц и сто

Капель дождя, побежавших вослед.

Ночной дождь

То были капли дождевые,

Летящие из света в тень.

По воле случая впервые

Мы встретились в ненастный день,

И только радуги в тумане

Вокруг неярких фонарей

Поведали тебе заране

О близости любви моей,

О том, что лето миновало,

Что жизнь тревожна и светла,

И как ты ни жила, но мало,

Так мало на земле жила.

Как слезы, капли дождевые

Светились на лице твоем,

А я еще не знал, какие

Безумства мы переживем.

Я голос твой далекий слышу,

Друг другу нам нельзя помочь,

И дождь всю ночь стучит о крышу,

Как и тогда стучал всю ночь.

«Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке…»

Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке,

Все никак не мог проститься и листок держал в руке.

Свет растекся по брусчатке. На ресницы, и на мех,

И на серые перчатки начал падать мокрый снег.

Шел фонарщик, обернулся, возле нас фонарь зажег,