Избранное - [137]

— Выбери себе два десятка лучших солдат, проводником возьми негра Альфонсо де Ньеблу, он верный слуга и хорошо знает местность. Ступай прямо в Пунта-де-Пьедру, захвати корабль Гаспара Пласуэлы и весь товар с корабля пришли мне с португальцем Кустодио Эрнандесом, который пойдет вместе с тобой. Сам же с остальными людьми отправляйся в Маракапану, где стоит корабль монаха. Не вступай в сражение, но застань врасплох и одолей хитростью этих простаков, завладей кораблем, расскажи им небывалую историю наших приключений на реке Амазонке, распиши им индейцев-людоедов, амазонок с тремя грудями и золотой ночной горшок принца Куарики, а как только монах Монтесинос зазевается, убей его без лишних размышлении, остальное же будет проще простого и сплошным для тебя удовольствием, труп монаха выкинь в море и возвращайся без промедления в порт Момпатаре на корабле, оснащенном артиллерией. Поторапливайся, Мунгиа!

Педро де Мунгиа отобрал двадцать человек, и прежде всех — уроженца Хереса Родриго Гутьерреса, приходившегося ему кумом. Они вышли из Пуэбло-де-ла-Мар на большой пироге, которая в случае надобности могла вместить тридцать пять человек, и взяли курс на северо-восток. Шесть матросов, охранявших корабль Гаспара Пласуэлы, сдались при первом же залпе двадцати аркебузов. Педро де Мунгиа захватил корабль и на пирогах отправил Лопе де Агирре все, что было в корабельных трюмах, а было там несколько арроб соленой рыбы и лепешки. Измена пришла позднее.

— Друг мой и кум Родриго Гутьеррес, — сказал Педро де Мунгиа вполголоса, они сидели на корме, солнце начинало освещать спокойные воды, корабль Гаспара Пласуэлы направлялся в Маракапану, — много раз думал я, что вся эта наша затея на службе у Лопе де Агирре кончится не чем иным, как провалом и погибелью. Все тираны, восстававшие в Индийских землях против короля, кончали жизнь виселицей или гарротой, даже такие могущественные, как Писарро, или жестокие, как Карвахаль, или великодушные, как Эрнандес Хирон.

— Ты полностью прав, — помолчав немного, ответил Родриго Гутьеррес, не поднимая глаз, ибо всегда смотрел в землю.

Педро де Мунгиа удовольствовался и таким согласием кума и пошел дальше в своем вероломстве. Он поговорил о том же с солдатами Антоном Пересом и Андресом Диасом, и те выказали полную готовность следовать его повелениям, должно быть, почуяв возможность спасти свои уже ничего не стоившие жизни. А если младший лейтенант Хуан Мартин, которому Лопе де Агирре поручил лично убить монаха Монтесиноса, попытается оказать сопротивление, не останется другого выхода, как утихомирить его кинжалом.

Никто не воспротивился позорному делу Педро де Мунгиа, даже младший лейтенант Хуан Мартин. Подняв белые флаги, они причалили к побережью Маракапана, как им и советовал Лопе де Агирре, однако не затем, чтобы напасть под маской дружелюбия, но для того, чтобы, забыв стыд, перейти на сторону короля Филиппа. В доказательство искренности своих намерений и повиновения они сдали аркебузы, кольчуги и шпаги доминиканскому монаху по имени Альваро де Кастро, который так перепугался, что намочил сутану. Когда появился сам глава доминиканского ордена провинции, они сделали ему полный доклад о походе, начатом в Перу губернатором Педро де Урсуа, о восстании Лопе де Агирре на земле Мачифаро, о смертях, которые приключились вслед за тем, возложив всю вину за пролитую кровь на злодея-вождя мараньонцев, Педро де Мунгиа называл Лопе де Агирре не иначе, как жестоким тираном, жестоким тираном, стократно жестоким тираном.

Глава ордена чрезвычайно обеспокоился, услыхав ужасы, о которых сообщил ему Педро де Мунгиа с приспешниками, страх объял всю Маракапану, более ста человек с аркебузами и копьями поднялись на вооруженный корабль главы доминиканцев и отправились вырывать Маргариту из лап лютого зверя, хотя кровавые преступления, о которых рассказывал Педро де Мунгиа, способны были остудить и самые горячие головы.

Лопе де Агирре вначале решил, что Педро де Мунгиа не возвращается потому, что его схватили и повесили люди доминиканского главы. Он так верил своему начальнику стражи, что не закрадывалось даже подозрения. В довершение бед злоязыкий Мандрагора, его личный дух, был нем как могила. Лопе де Агирре собрал своих военачальников и сказал им в великом гневе и раздражении:

— Если окажется правдой, что мой верный капитан и друг Педро де Мунгиа умер от грязных рук гнусного монаха, то, клянусь вам, за то расплатятся все монахи вселенной, ибо кровь и сотни монастырей не стоит крови одного солдата-мараньонца. Я найду тебя, Франсиско Монтесинос, монах-преступник, я отыщу тебя, где бы ты ни спрятался, живьем сдеру с тебя мерзкую шкуру и сделаю из нее барабан.

Тяжкая скорбь по поводу предполагаемой смерти Педро де Мунгиа сменилась адской яростью, когда проводник-негр Альфонсо де Ньебла, единственный из шестнадцати посланных не захотевший перейти на сторону короля Кастилии, бежал из Маракапаны и на каноэ добрался до крепости с роковыми вестями:

— Начальник стражи Педро де Мунгиа перешел на службу к его величеству, корабль отца-доминиканца плывет сюда, но не затем, чтобы сдаться вашему превосходительству, а чтобы дать жестокое сражение, у них огненные снаряды, пушки и двести аркебузов, Педро де Мунгиа, ставший пособником и наперсником монаха, плывет вместе с ними.