Избранное - [45]

— Извините, — сказала она, смущенно улыбнулась и снова надела очки; увидев Бетти, она испуганно вскрикнула: — Ах, простите, пожалуйста! Как мне жаль, как жаль!.. Да, конечно, конечно! Вы можете позвонить отсюда. Может быть, дама пока перейдет в сад. Мне… мне кажется, так будет лучше, чем сидеть на камне. Вы простудитесь. Я буду рада помочь вам. Да… может быть… нет, нет, отсюда можно будет позвонить. Но не лучше ли… чтобы ваша жена и мальчик здесь, в саду?..

От возбуждения она не могла связать двух слов.

— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — сказал я. — Благодарю вас.

Она покраснела и на миг уставилась на меня сквозь стекла очков. Мне показалось, что мои слова чем-то поразили ее.

— Я думаю, так будет лучше всего, — сказала она. — Не правда ли? Я только спрошу отца. Извините меня. Одну минутку!

Она устремилась своей семенящей походкой к дому. Да, такой Мелани была всегда: нерешительной и вечно боящейся сделать что-нибудь «не так».

Бетти молча боролась с болью. Ее знобило, хотя солнце светило ярко. Я снял с себя куртку и набросил ей на плечи.

В это время из дому показался хозяин: без пиджака, коренастый, с открытым суровым лицом. За ним с озабоченным видом шла дочь.

— Надеюсь, хоть этому не надо ходить за советом! — сказал я Бетти, когда увидел толстяка.

— Так! Несчастный случай, да? — вместо приветствия крикнул он громким, трескучим голосом.

— Да. Вы разрешите позвонить от вас по телефону, чтобы за моей женой приехали?

— Где же она?.. Ах, так!.. Прелестная дама. Так, так!.. — сказал он и вдруг напустился на меня: — Приехали? Как вы себе это представляете? Там только и ждут вашего приказа! Может, даже самолет вышлют, а?.. Глупости!

Тут мое терпение лопнуло. В ярости я заорал:

— Я спрашиваю, можно ли позвонить по телефону. Надо же что-нибудь сделать! Или вы думаете, моя жена может сидеть здесь, пока нога у нее не заживет сама?!

— Отец, — робким голоском напомнила о себе дочь и наклонилась вперед, — может быть, дама могла бы посидеть в саду, пока за ней не приедут?

— Глупости, — деловым тоном ответил старик, будто отмечая очевидный факт, потом обратился ко мне: — Вашей жене нужно оказать помощь здесь, пока не прошла первая боль. Ехать на муле верхом с вывихнутой ногой — удовольствие сомнительное! Вам бы это надо знать! Вы сильный мужчина, черт побери! Несите жену к нам в дом. Надеюсь, вы справитесь без моей помощи!

Он открыл наконец калитку и подошел к Бетти, которая жалобно улыбнулась ему.

— Вы даже не разули ее! Что вы, собственно, до сих пор делали, молодой человек? Глупость какая!

Я больше не хотел спорить и молча снял с Бетти туфли. Потом я взял ее на руки и мы гуськом направились по дорожке к дому. Впереди всех шел старик, за ним — его дочь, потом — Тедди с туфлями Бетти в руке, арьергард составлял я со своей дорогой ношей.

— Как он тебе нравится? — шепнула мне на ухо Бетти.

— Немного с придурью.

— Мне жаль дочь, — сказала Бетти.

Об этом я еще не успел подумать. Но, войдя в комнаты и уложив Бетти на диван, я с большим вниманием присмотрелся к барышне. Это лицо с острым носом и тонкими, блеклыми губами никогда не было красиво. Но теперь — ей, пожалуй, было все тридцать — у глаз и в уголках рта обозначились первые признаки приближающейся старости. Маленькая, узкогрудая и невзрачная, в сером платье, в высоких ботинках на шнурках, с туго зачесанными назад жидкими волосами, собранными на затылке в узел, с впалыми, увядшими щеками и боязливо-вопросительными глазами за толстыми стеклами очков, она казалась безжизненной и тусклой, как застоявшаяся в вазе вода.

— Мелани, компресс! — скомандовал старик таким голосом, каким призывают к порядку расшалившегося щенка.

— Сейчас, отец!

Она направилась к двери, но он позвал ее назад:

— Мелани!

— Да, отец?

— Поди сюда!

Он повернулся к Бетти и даже слегка улыбнулся, кланяясь или по крайней мере кивая головой.

— Пора нам познакомиться, красавица моя, — сказал он. — Гассер. А это моя дочь Мелани.

Мы тоже представились. Бетти добавила еще какую-то любезность, заставившую Гассера снова ухмыльнуться. При этом обнаружились зубы курильщика, желтые с золотыми пломбами. При взгляде на него возникала невольная мысль, что за его шумливыми повадками кроется добрая натура. Позже, когда я узнал его лучше, я убедился, что это так. У Гассера было доброе сердце, но он привык повелевать и не терпел возражений.

— А теперь — марш! Чего ты, собственно, ждешь? — накинулся он на Мелани.

— Сейчас, отец, сейчас! — покорно отозвалась она. — Я сделаю вам уксусный компресс, — сказала она Бетти и поспешила из комнаты.

Отец и дочь хлопотали и суетились около моей жены. Гассер вызвал врача. Тот осмотрел ногу Бетти.

— Ничего страшного! — констатировал он. — Два-три дня покоя. Компрессы — как до сих пор, а потом можете снова гулять!

Я попросил Гассера принять меры, чтобы увезти Бетти. Но он только отмахнулся.

— Глупости! Ваша жена останется здесь! Кто ей станет класть компрессы в отеле? Вы, что ли? Глупости! Она останется здесь, пока не сможет ходить, и малыш тоже, чтобы она не скучала. Комнат у нас хватит. А вы каждый день приходите сюда. Все это очень просто.