Избранное - [46]

И я ничем, ну ничем не могу ей помочь.

Между тем сноп света вырывает из темноты лишь вздымающиеся волны, только волны, и больше ничего. А ведь мы не стоим на месте. В такой ветер даже с голой мачтой мы делаем не меньше шести — восьми километров в час. Уже должны бы их нагнать. А они-то, как же они, должно быть, мерзнут! И как им должно быть страшно!

— Укройся в каюте.

— Нет.

— Марш в каюту!

— Нет. Кто же тогда будет светить?

И прежде чем я успеваю ответить, она вскрикивает:

— Вон они!

Голова у меня была холодная и ясная. Все, что предстоит сделать, точно определено и разложено по полочкам. Теоретически, конечно. Надо направить яхту прямо на швертбот и, подойдя почти вплотную, попробовать повернуть. Кто-нибудь с носа крикнет им, чтобы держались. (Но кто именно? Надо будет объяснить ему что к чему.) Затем отдать с носа якорь, сцепить багром оба судна. И помочь взобраться к нам на борт этим, по всей вероятности вконец обессилевшим людям. (Но кто же спустит якорь, кто достанет багор, кто сцепит им борта и кто поможет тонущим взобраться к нам?)

Да, если бы даже мои спутники за десятую долю секунды сообразили, что от них требуется, и тогда они были бы не в состоянии все это выполнить.

Все равно.

Перевернутое суденышко подбрасывало на волнах метрах в ста от нас. А неподалеку виднелись вроде бы две головы, а может, и три. Впрочем, это могло и показаться. Я с силой вложил румпель в Кларину ладонь.

— Держи. Продрогла? Как бы ни было тебе холодно, держи. — И я сжал вместе с румпелем ее ледяную руку. — Держи, и когда останешься одна, медленно считай до пяти. Поняла? До пяти. И затем со всей силой, на какую только способна, переложи руль влево и еще раз влево. Ясно?

Что мне еще оставалось делать?

Я был уже на носу и успел досчитать до трех, пока наконец нащупал якорный трос, и тут вдруг подумал, что гик может сбросить Клари в воду.

— Пять… — Я столкнул якорь. Корму немного развернуло. Удача. И я бросился назад. — Свети!

Вон оно, судно, покачивается на волнах, метрах в десяти он нас.

Весло… Теперь кому-то следовало бы подгребать. Я с трудом разыскал весло. Да что проку: пока я не управлял яхтой, мы удалялись. Не приближались, а удалялись.

— Подгребать, подгребать слева по носу…

Анти идет к веслу. А я снова хватаюсь за румпель. Сейчас выяснится, сумеем ли мы, невзирая на восьмибалльный ветер и многометровые волны, преодолеть этот разрыв, возникший из-за того, что мне пришлось идти на нос бросать якорь…

— Багор!

Какое-то мгновение кажется, что мы сумеем повернуть. Еще миг — и надежды нет. Кто-то подает мне багор. Смогу ли я дотянуться до них рукой? Вот они, совсем рядом, в трех метрах… в двух… опять в трех… Волна вздымается… Падает… Есть!

— Держу! — кричу я. — Помогайте!

Внезапно обе яхты разворачивает лагом к волне и следующая волна швыряет зацепленное судно прямо на меня, на «Поплавок». Если бы несчастные находились по эту сторону, их бы смяло, но, к счастью, они по другую сторону, там, где парус. Жалкая, дрянная посудина! Безумие не искать убежища в такую погоду, да еще не умея обращаться с парусами, ну конечно же, ничего они не смыслят, иначе бросили бы якорь, когда перевернулись…

— Держите!

Размахнувшись, бросаю спасательный пояс — поймают ли? Оба ли поймают?

— Не отпускай багор, свети…

На мгновение нас снова относит от потерпевших на добрый метр. Я вижу Клари, вижу ее вытянутую, держащую багор руку, тело, напрягшись как струна, тянется вслед за рукой. Еще миг — и она полетит в воду или выпустит багор, но нет. Милосердная волна опять сближает нас, опять швыряет судно на нас, — удар, стук, треск, быть может, сломан шпангоут, черт с ним!.. Свети!..

И тут свет гаснет. Аккумулятор перестал работать, отсырел.

И все. Все оглохли, ослепли. Всех охватывает ужас.

Хочется кричать, но рев ветра заглушает все звуки. Да и что кричать? Внезапно наступивший мрак ослепил меня, я не могу даже сказать, где у меня правая рука. Ничего не знаю. Знаю только, что судно справа, еще мгновение назад багор держал его, там же справа — спасательный конец с поясом… Это я знаю. Но что произошло с тех пор, на какое расстояние отнесло за эти секунды перевернувшийся швертбот, на борту ли еще держащая багор Клари, поймал ли кто-нибудь спасательный конец?..

На миг находит оцепенение. А потом… я вспоминаю, что аварийный факел здесь справа. Достаю его и, втянув голову в плечи, сильно дергаю шнур.

Сыплются искры — я опять слепну, факел плюется и поначалу рассыпает искры, как бенгальский огонь. Я никогда не видал этих факелов в действии, говорят, они опасны, можно обжечься в момент зажигания… Не знаю. Сейчас он горит, но глаза мои какое-то время не различают ничего вокруг. Потом новый удар и треск, швертбот опять наваливается на нас, значит, он еще здесь…

Теперь я вижу его.

А люди, они все еще не выбрались из воды?

Свет факела падает на воду, на швертбот… две головы среди волн. Один из потерпевших одной рукой цепляется за спасательный пояс, а другой за свое потерпевшее аварию, жалкое суденышко.

— Осел! — рявкаю я на него. — Лезь сюда!

Факел горит семь минут, — помню — читал об этом. Не знаю. Этот не горел и трех. А может быть, просто время показалось мне бесконечно долгим или бесконечно коротким? Во всяком случае, факел давно погас, когда обоих утопающих — мокрых, стонущих — удалось втащить на борт.