Избранное: Романы, рассказы - [23]

Затем доктор Загрей продолжил свою речь, придав своему лицу подчеркнуто проникновенное выражение:

— Разве это не воскресение призраков? Все то, что, истлев и превратившись в нефть, таилось в глубинах земли — кровь и жир доисторических драконов, — все это зашевелилось и хочет ожить вновь. Перебродив и отстоявшись в пузатых котлах, эта кровь в виде бензина течет теперь через желудочки сердец новых фантастических воздухоплавающих чудищ и позволяет им уверенно стоять на земле. Бензин и драконья кровь! Кто теперь видит разницу между ними? Это что-то вроде демонической прелюдии к Дню Страшного суда.

— Не говорите о Дне Страшного суда, доктор, — торопливо перебил его господин граф; я почувствовал, что в его голосе звучит неясная тревога, — это выглядит как предзнаменование.

Все господа удивленно вскочили:

— Предзнаменование?

— Мы хотели собраться сегодня на своего рода праздник, — начал господин граф, с трудом подыскивая нужные слова, — но до последнего часа я никак не мог выбраться с этого Маврикия. — Я смутно почувствовал, что за этим словом таится какой-то скрытый смысл и что господин граф подразумевает под ним отнюдь не остров. — И я долго терзался сомнениями, верно ли то, что я увидел в том отражении, которое восходит от земли к луне. Я опасаюсь, очень опасаюсь — и холодею от ужаса, думая об этом, — что очень скоро может случиться нечто непредвиденное и отобрать у нас победу. Вот что означает мое предчувствие — в нынешней войне может заключаться еще один тайный смысл: всемирный дух хочет отделить народы друг от друга, чтобы каждый из них существовал по отдельности, как орган будущего единого тела. Но что мне в этом пользы, если я не знаю окончательного замысла? Процессы, которые прозреть невозможно, и есть самые могущественные… Вот что я хочу сказать вам: Нечто Невидимое все растет и растет; и корней его я найти не могу.

Я толковал знамения небесные, они не дадут обмануться: да, даже сами демоны глубин готовятся к битве, и скоро по коже земли пробежит дрожь, как по шкуре коня, которого осадили поводьями. Великие властители мрака, чьи имена вписаны в книгу ненависти, уже вновь запустили комету из бездны Вселенной^{20} и направили ее на этот раз прямо в сторону Земли, точно так же, как они не раз уже запускали камни небесные в сторону Солнца, но комета прошла мимо цели и полетела назад, как возвращается бумеранг, запущенный австралийским негром, обратно в руки к охотнику, если он не поразил жертву. Но с какой целью, спрашиваю я сам себя, был сделан этот вызов, если гибель человеческого рода — дело уже решенное и войско машин подписало ему смертный приговор?

И тут наконец пелена упала у меня с глаз; но я пока еще не прозрел и могу продвигаться лишь ощупью.

Неужели вы не чувствуете, подобно мне, как нечто неизмеримое, что неподвластно смерти, разбухает, превращаясь в поток, в сравнении с которым моря — это всего лишь ведро помоев?

Что же это за таинственная сила, которая за одну ночь смывает прочь все, что мелко, и делает сердце нищего столь же безграничным, как сердце апостола! Я узнал, что одна бедная учительница усыновила сироту и не стала слишком распространяться об этом — и вот тут меня обуял страх.

Куда же подевалась власть машин на этом свете, если матери ликуют, узнав о том, что сыновья их пали в бою, вместо того чтобы рвать на себе волосы? И может быть, это пророческая руна, которую до сих пор еще никто не сумел разгадать: в витринах магазинов в городах висит одна картинка, придорожное распятие где-то в Вогезах, на нем выстрелами отбита вся древесина, и только Сын Человеческий остался невредим:?

Мы слышим, как свистят над разными странами крылья ангела смерти, но уверены ли вы, что это не крылья кого-то… Другого, а вовсе не крылья смерти? Кого-то из тех, чье «я» звучит в каждом камне, в каждом цветке и каждом звере, и внутри, и вне пространства и времени?

Говорят, ничто не пропадает напрасно. Если так, то чья рука соберет весь тот восторг, который подобно новой силе природы освободится повсюду, и что за новое рождение возникнет из всего этого и кто станет преемником!

Неужто вновь грядет некто, чьим шагам преград нет — как это все вновь и вновь происходит время от времени в течение тысячелетий? Эта мысль не дает мне покоя.

— Пусть только придет! Если он и на этот раз вернется в обличии из плоти и крови, — с издевкой воскликнул господин магистр Виртциг. — Уж вы сумеете его пригвоздить — своими насмешками; ухмылки и хохот еще никому не удавалось победить.

— Но ведь он может явиться и без обличил, — пробормотал доктор Хризофрон Загрей себе под нос, — так, как недавно некий призрак за одну ночь так заговорил всех зверей, что лошади внезапно научились считать, а собаки — читать и писать. А что если он будет прорываться прямо из людей в виде некоего огня?

— Тогда нам придется побороть свет, живущий в людях, другим светом, — желчно прокаркал господин граф дю Шазаль, — мы вселимся к ним в мозг и будем жить там, изображая новый ложный блеск обманчивого, трезвого рассудка, пока они не начнут путать солнце с луной, и тогда они научатся не доверять всему, что есть свет.