Избранное - [48]

Все чаще думаешь: покрасовался, будет!

Ты разве первенец для мира иль меньшой?

Что ж баловать тебя?.. И словно кто принудит

Безмолвно вопрошать смятенною душой:

Как может статься, что тебя не станет?

Пугает седина, блеснув меж темных прядок.

С улыбкою шаги замедлишь ты не раз,

Чтоб дух перевести… Во всем царил порядок,

И лишь впервые мир встревожился сейчас:

Как может статься, что тебя не станет?

Ты не свершил, что мог? Похвальна страсть к итогам.

Исполнить нужно долг? Нет спору, а притом —

И вспомнить многое и позабыть о многом,

И лишь поэтому ты думаешь о том:

Как может статься, что тебя не станет?

Пусть это жалкий страх, но не считаю благом

Исчезновение за крайнею чертой,

И день томлюсь в тоске пред неизбежным шагом,

И только ночь прервет теченье мысли той:

Как может статься, что тебя не станет?

Не лжет, кто говорит, что, не тая протеста,

Навстречу вечности он радостно идет,

И счастлив, что другим освобождает место,

И никогда себе вопрос не задает:

Как может статься, что его не станет?

А я покаюсь вам, покуда век не дожит:

Не только белый свет сочту в числе утрат,

Но даже муравья, которого страшат

Мои шаги сейчас, но он, чуть видный, может

Остаться здесь, когда меня не станет.

«Но кто ж из нас двоих осиротеет?»

Но кто ж из нас двоих осиротеет?

Я втихомолку эту мысль гоню,

И все же у тебя не раз на дню

От этой мысли сердце холодеет.

Как дерева кора и сердцевина,

Мы нераздельны, словно есть закон

Единым взором видеть даль времен,

Былое помнить памятью единой.

«Я верю, друг, признаниям твоим»

Я верю, друг, признаниям твоим,

Что стало сердце у тебя глухим —

И слышит и не слышит… бесполезны

Мои слова пред глухотой железной.

Вот ты стоишь с поникшей головой,

С тоской в глазах, где черный пламень твой

До срока гаснет, и улыбки милой

Я вижу тень, что на губах застыла.

Я помолюсь, чтобы очнулась ты,

Чтоб сердце вырвалось из глухоты,

Чтоб светлый взгляд, улыбкою согретый,

Невольно мне простил молитву эту.

Рахиль Баумволь (р. 1914)

«Я брожу в лесу зеленом»

Я брожу в лесу зеленом,

Для тебя ищу подарки,

Что получше примечаю

В темной чаще в полдень яркий.

Шишки, заячью капусту,

Лютики, папоротник стройный.

Я возьму в лесу зеленом

Все, что здесь тебя достойно.

Тут и желуди, и смолы,

Горицвет, шиповник алый…

Щедрость леса и радушье

Лишь сегодня я узнала.

Не скупясь, мне отдает он

Солнце в трепетных просветах.

Птицы мне приносят в клювах

Мягкий мох из гнезд прогретых

Сладкий мох приносят пчелы,

Ветер мягкой пеленою

Тополиный пух летучий

Расстилает предо мною.

Как я лесу благодарна!

Ничего здесь не взяла я.

Чтоб травинки не поранить,

Я на цыпочках ступаю.

Не порвать бы паутину,

Что связует с веткой ветку,

С одуванчика не сдуть бы

Светло-дымчатую сетку.

Головой не затенять бы

Яркий луч в листве зеленой.

Я тебе несу в подарок

Лишь один мой взгляд влюбленный.

Исаак Борисов (1923–1972)

Я сам себя на трудный путь обрек»

Я сам себя на трудный путь обрек —

Путь к сердцу твоему, что бьется рядом.

Встречаю каждый день тревожным взглядом

И все иных ищу к тебе дорог.

И чудится — они уводят сами

От облачка дыханья твоего…

Горит костер, и к небу рвется пламя,

Но только дым доходит до него.

«В чаще тихой и прохладной»

В чаще тихой и прохладной

Капля бьет о влажный лист…

Что-то на небе неладно —

День с утра тревожно-мглист.

Мечутся по перепутьям

Дождь и ветер вразнобой,

Словно хочется вернуть им

То, что ночь взяла с собой:

Тихий, чистый, молчаливый

Сумрак двух закрытых глаз,

Тех, что плачут в миг счастливый

И не плачут в горький час.

«Богатства юности с трудом»

Богатства юности с трудом

Я на плечах тащу в котомке:

Там звезд расколотых обломки

И клятвы — все свершить «потом».

Нет, нет, — устал я до отказа,

Я сброшу груз!.. Но чуть решусь —

И страх возьмет: а ну как сразу

Я равновесия лишусь?..

«Тебе я уступаю»

Тебе я уступаю

Задумчивый восход,

Дождинок робких стаю,

И птицы вольный взлет,

И синий сумрак чащи,

И в росах дикий мох,

И клевер чуть шуршащий —

Лугов медовый вздох…

Я уступаю просинь,

Где бродят облака,

И молодую озимь,

И стойкость колоска,

Прощальных слов прохладу

И нежность…

Пусть она

С собой не знает сладу…

А там — ступай одна.

Прислушайся, как ветки добродушно»

Прислушайся, как ветки добродушно

Бьют ветер по плечу в тиши дубрав,

И тот летит, постромки оборвав, —

Куда, откуда? — спрашивать не нужно!

К земле приникни сердцем и молчи,

И приобщись к дыханью трав, как равный.

Здесь наточила свежесть так недавно

Их тонкие зеленые мечи.

О воинство травиное! Я жил,

Стремясь к твоей лишь силе чудотворной.

Возьми в полон меня, чтоб я покорно

У ног твоих оружие сложил!

«Гроза приблизилась мгновенно»

Гроза приблизилась мгновенно

Зарниц безмолвной перекличкой

Над синью волн, над зыбью пены,

Над нашей вечною привычкой

Лишь видимому верить свято.

Сперва — метнулась россыпь чаек,

Потом, пред громовым раскатом,

Над стоном белокрылых стаек

Блеснула молния, ликуя,

Как Божий меч пронзив туманы…

Земные братья, как могу я

Подозревающим обманы

Мою бессонницу доверить,

Где возникают в яром споре

Миры, — которых не измерить, —

Внезапно, как гроза над морем.

Из кабардинской поэзии

Алим Кешоков (р. 1914)

ВСАДНИК (Легенда)

Старик, бородач рыжекудрый,

Выводит табун дотемна.

И нового каждое утро

Седлает себе скакуна.

Любуется он в одиночку