Избранное - [13]

Я, естественно, не пошел к моей жене Хавеле, отец тоже, хотя она и не хотела пить кофе. Позже явились дядя Шахне и тетя Яхне, и когда им рассказали, что «невестка не хочет вставать», оба направились к ней. И поскольку дверь была низкой, как и подобает в свинарнике, оба стукнулись носами о притолоку, и я видел собственными глазами, что синяки у обоих появились на одном и том же месте — на самом кончике носа…

Вот вам лучшее доказательство того, что дядя Шахне и тетя Яхне были одного роста.

Походили они друг на друга, как брат и сестра!

Рассказывают такую историю.

Тетя Яхне родом из Гоцеплоца, а сюда приехала, чтобы выйти замуж за дядю. Когда это произошло, не знаю, но все это чистая правда.

Тогда у нас был бургомистр-юдофоб, который втемяшил себе в голову, что нельзя жениться, не расписавшись, по закону же раньше семнадцати — восемнадцати лет жениться не разрешалось. А если еврей, который плодится и размножается, не женит старшего до восемнадцати лет, то радости от младшего ему уж не дождаться. Обряд обрезания не очень обременителен, а вот, справив свадьбу, не сразу соберешься с силами, чтобы справить еще одну…

Короче говоря, этот негодяй ничего знать не хотел; он посылал за приезжими женихами и невестами якобы для проверки паспортов, а на самом деле, чтобы дознаться, не было ли тайной помолвки… Как вам это понравится?

Разумеется, ему ничего не удавалось пронюхать.

Женатые дети пожимали худенькими плечиками: не знаю, мол. Да и кто из них понимал по-польски? Когда жандарм, который умел говорить по-еврейски, начинал допытываться, в ответ он только слышал: «Кто? Что? Когда? Ничего не знаю!»

Вот и все.

Посылать жениха к бургомистру — еще куда ни шло… Но невесту — это уж позвольте… Мальчикам надевали платья, прятали пейсики за ушки и посылали вместо невест! Не останавливала и заповедь: «Да не наденет женщина мужское платье!», потому что ведь делалось это не для греха, упаси бог!

Одна «невеста» так понравилась бургомистру, что он недолго думая расправил усы и поцеловал ее в лоб, да еще карамельку подарил! Вот смеху было!

Когда пришло время тете явиться к начальству, решили послать вместо нее жениха. Узнать его бургомистр не мог, потому что мой дядя Шахне не появлялся на улице вместе с другими детьми. Он отличался слабым здоровьем, не про вас будь сказано, и всегда сидел за талмудом. Когда же бургомистр мог его видеть?

Бургомистр долго его не задержал. Наоборот, да будет благословенно имя господне, сразу же велел прогнать: «Вон, паскудство!..» «Воздаяние за заслуги предков, не иначе, — говорила об этом бабушка. — Шахне ведь не слишком умен, кто знает, что бы он мог наболтать!»

Когда жених возвращался от бургомистра, на улице кричали, что он вылитая невеста, ну просто не отличить! Дома, так как он не успел еще переодеться, отец невесты — рассеянный был человек! — по ошибке наградил его оплеухой: «Яхне, вытри нос!»

Потом произошла такая история.

Когда началось гонение на бороды, первая стрела поразила моего дядю Шахне. Однажды он отправился в магистрат платить налог, там его схватили и расправились с бородой и пейсами. Только он вышел на улицу, все в один голос закричали, что Яхне сошла с ума и выдает себя за Шахне!

От страха и стыда дядя удрал из местечка.

Женщины и молодые люди гнались за ним по пятам: он в поле — они в поле; он в лес — они в лес; это продолжалось до тех пор, пока он не скрылся за деревьями.

Когда преследователи возвратились в местечко и встретили настоящую тетю Яхне, они — что вы думаете? — посреди улицы сорвали с нее чепчик. Если бы не подоспела полиция, ей бы несдобровать.

Перепуганные и опозоренные, оба заболели. Соседи, которые приходили их навещать, не знали, с кем из супругов разговаривают. Трудно было разобрать, под каким одеялом Шахне, а под каким Яхне.

Но все это было давно… Теперь уже ни у кого не возникает сомнений на этот счет — у дяди Шахне борода до пояса, и хотя тетя Яхне старается не отставать от него и у нее на подбородке тоже пробиваются волосики, им все же не сравниться с его веником, которым впору подметать синагогу.

Итак, они были очень похожи. Если бургомистр с его грубым вкусом назвал жениха «паскудством», то же самое он сказал бы и про невесту. Для меня же они были хороши. Но это вас не касается. Я буду говорить только об их сходстве. Если хотите знать, даже голоса у них были одинаковые. Когда они вошли к моей жене, я услышал два мужских голоса, которым некоторое время спустя ответил тоненький плачущий голосок.

— Хавеле! — услышал я. — На что это похоже?

— Хавеле, ты огорчаешь свекра и свекровь!

— Стар и млад будут смеяться над тобой.

— В чем дело? Что же это такое?

— Разве так можно?

— Гости сейчас придут!

— Куколка моя! Радость моя! Послушайся старших родственников, они тебе только добра желают!

— Ты ведь уже не ребенок!.. Взрослый человек!

Так они наперебой упрашивали, уговаривали, урезонивали, и я не мог разобрать, когда говорит дядя Шахне, а когда тятя Яхне.

Потом из-под одеяла отозвался тоненький, плачущий, несколько приглушенный голосок:

— Я стесняюсь!

Но к нашей истории это отношения не имеет.

Жили они между собой как в раю. Стоило тете Яхне сказать — бом, он тут же подхватывал: бим-бом! Стоило дяде Шахне кивнуть головой: да, мол, согласен, тетя Яхне тут же присоединялась: конечно, а как же иначе!