Избранное - [57]
— Очень простая. Шофер боится, как бы мой барометр не обратил на себя внимания дорожного начальства: тогда шоферу влетит за пассажиров.
…На шестьдесят с липшим километров тянется краснополянское шоссе. В районе Адлера горы отстоят наиболее далеко от моря, и дорога тут проходит по ровной низменной местности. Но, миновав деревни Первинку и Молдавку, она сворачивает от моста влево и за живописным Ашгарахским ущельем вьется среди густых зеленых лесов по правому крутому берегу Мзымты.
Все ближе и ближе узкая теснина, на дне которой, бурля и грохоча, прядает через камни реки. Здесь же мощные горы сошлись почти вплотную. Около тринадцати километров шоссе пробивается между скал.
Зигзаги и петли все круче. Слева вздымается сверкающая на солнце отвесная стена. В 150-метровой вышине над нами нависли огромные глыбы и целые скалы известняка, словно готовые вот-вот рухнуть на нас. Шоссе змеится между этой стеной и обрывающейся справа на сотни метров вниз головокружительной бездной. Сейчас она налита до краев прозрачной синевой и дрожащим паром. На дне гремит и пенится зажатая в каменные тиски Мзымта. От этой пропасти нас отделяет парапет всего лишь в метр высотой и частично разрушенный. Лента дороги так узка, что двум машинам не разъехаться, и наш шофер все время нажимает на клаксон сирены.
По обе стороны реки высокие, мягкие, округлых очертаний горы и как бы оторвавшиеся от них отвесные скалы покрыты широколиственными стройными лесами. Во многих местах могучие деревья растут тесными рядами совершенно параллельно крутому срезу известняковой стены, и не понять, как они держатся.
В самом скалистом и крутом месте ущелья Мзымты шоссе неожиданно упирается в гору. Кажется, дальше не проехать: здесь конец пути. Но машина, не замедляя хода, мчится прямо на возникшую перед ней громаду горы, и не разбивается, как вы ожидаете, а ныряет в черную арку тоннеля, погружаясь во мрак.
Через минуту машина стремительно выносится из тоннеля среди еще более мощных скал и над еще более страшной бездной…
Но вот и Красная Поляна. Машина останавливается у автобазы.
Через полчаса я уже был в доме Южного отдела Кавказского заповедника, в том самом доме, где семь лет назад вел незабываемые для меня беседы с ученым лесоводом Леонидом Ивановичем Сосниным и замечательным исследователем высокогорных лугов Ричардом Аполлинариевичем Еленевским, ныне уже покойным.
…Рано утром спускаюсь через облитый сверкающий росой фруктовый сад по знакомой тропке к звонкому, бьющему из камней ключу.
При утреннем освещении на всем облике усадьбы видны следы войны: забитые дранью то там, то здесь окна, потрескавшаяся и местами обнажившая потемневшее дерево штукатурка, квадраты высокой сорной травы там, где раньше были куртины цветников и грядки ягод. В глубине сада — временная баня, сложенная из плит ракушечника (за войну в ней перемылась чуть не целая дивизия).
В отделе не осталось ни одной лошади, и сотрудникам почти все приходится перетаскивать на себе.
Линия фронта проходила отсюда в каких-нибудь тридцати километрах на северном склоне Псеашхо, у лагеря Холодного. Мосты через Уруштен сожжены немцами, и туристская тропа еще не разминирована.
Но люди отдела, вернувшись с фронта, залечив свои раны, теперь залечивают раны, нанесенные заповеднику. Они расчищают тропы в горах и лесах, строят наново мосты и кладки, ремонтируют здания. Вечером в усадьбе загорается яркий электрический свет: это работает электростанция, построенная перед войной силами здешних людей. Теперь она восстановлена и пущена их же руками.
Вот идет, заметно припадая на одну ногу и опираясь на палочку, человек с плохо выбритым, узким книзу лицом. Голова его постоянно опущена. Когда он говорит, то лишь поворачивает к собеседнику лицо, не поднимая головы, и смотрит на него как-то сбоку и вверх. Инвалид Отечественной войны Иван Тимофеевич Куницын раньше был строителем электростанции, а теперь электромонтер на ней. Он также и егерь-волчатник, хитро прячущий стальные капканы в земле и под водой, на волчьих тропах и бродах.
Люди заповедника с первых дней войны стали разведчиками, проводниками частей Красной. Армии и оперативных групп, инструкторами по преодолению глубоких зимних снегов и борьбе с лавинами. Они ловили и уничтожали диверсантов, пробираясь в тыл врага, доставляли продовольствие нашим бойцам, спасали их из под снега.
Осенью 1942 года немцы захватили станицу Псейбайскую, прорвались через Умпырь в заповедник и двинулись дальше по Малой Лабе, но были остановлены в урочище Цахвоа. Через Белореченский перевал им все же удалось выйти к старому лагерю Уруштен, на подступы к перевалу Псеашхо.
Иван Тимофеевич Куницын как проводник водил в эти дни минометное подразделение в район Умпыря, на Мастакан. После тяжелых боев от подразделении осталось всего шесть бойцов с командиром роты лейтенантом Лимаренко, и при них четыре миномета.
Куницын вывел их к холодному лагерю, который был еще в наших руках. Немцы к тому времени успели захватить расположенный немного ниже старый Уруштенский лагерь.
Наши части отошли от лагеря Холодного, заняв оборону по ту сторону перевала Псеашхо В лагере связисты уже начали сматывать телефонный провод. Вокруг лежали штабеля мин. Их должны были подорвать.