Избранное - [50]
Нельзя распыляться, размениваться на детали, на мелочи. Надо уметь выбрать типическое. Наука в этом отношении должна быть похожа на искусство. Художник Серов двумя-тремя штрихами создавал законченный образ. Между тем многие наши ботаники разрывают живую картину на мертвые части, клочки… Нужно представлять себе природу целостно. Существует она как целое, как комплекс. Дать такое представление о ней — благородная, но трудная задача. Вот старик Кузнецов, он умел это делать превосходно: его описание пихтовых лесов — живая, типическая, художественно-научная картина…
Черные кусты обступили наш балаган. Ниже, в долинах неподвижно лежит белая полупрозрачная пелена. Высокая ясная луна в россыпи звезд похожа на пастуха, стерегущего отару.
В туманах, не умолкая, ревут олени, шумит Уруштен.
Раннее утро. В балагане, хотя и горит большой костер, холодно. На дворе мороз. Трава промерзла и покрыта инеем.
Прощаюсь с Еленевским: он через Аспидный перевал возвращается на Гузерипль.
Едем вдвоем с Пономаренко к перевалу Алоус. Из-за реки Уруштен, будто провожая нас, доносится снова хриплый рев оленей.
Погода держится морозная, но солнечная. Бледное голубое небо без единого облачка. На полянах иней и снег. В лесу снега нет.
Поднимаемся на перевал. Высшая точка его — лагерь Алоус на уровне 1930 метров. Вершины гор и скалистые склоны их засыпаны снегом. На гребне Алоуса блестят ледники. К ним отчетливыми зигзагами ведет «княжеская» охотничья тропа, пробитая для подхода к турам.
Дорога идет через пихтарники и горные луга. На верхней опушке пихтового леса краснеют куртины клена. Субальпийский луг устилает путаница трав, скошенных холодами. Над ней возвышаются черные скелеты зонтичных. Грудь дышит горьковатыми запахами увяданья.
В траве шныряют перепелки. Они жирны и круглы, и скорее не бегут, а катятся. Если бы не вытянутые вперед шеи, не догадаться, что это птицы.
С крутизны склонов по сланцевым ступеням стремятся тысячи ключей. В пене и радужной пыли, клокоча, обрушиваются водопады. Пятна мха и лишайника расцветили скалы пестрыми узорами.
Снова лес высокоствольных пихт, сосен и елей. Здесь полумрак и сырость. Неподвижно свешиваются с ветвей седые клоки уснеи, похожие на бороды заснувших великанов. Земля между деревьями покрыта зелеными зарослями папоротников и овсяницы.
На тропе, черной и влажной, крупные следы оленя и огромные — медведя. Вот один за другим, след в след, прошли три волка. Неподалеку виден волчий помет: шерсть серны, смененная с белой известковой массой.
Время от времени лес прерывается и мы пересекаем прекрасные широкие поляны. Копыта лошадей бесшумно ступают по измятой, полегшей траве. Поляны окаймлены осиной, ольхой, березой.
На высоте 1600 метров появляются фруктовые деревья, а метров на двести ниже — дуб. Влажный климат Умпыря позволяет им подниматься высоко в горы. Ветки груш, яблонь и алычи осыпаны плодами. Плоды лежат и на земле, у подножья деревьев.
Неожиданно потянуло смолистою гарью костра. В просвете между двумя пихтами спиралью курится синяя струйка дыма. Мы едем туда. В кривых корнях старой пихты тлеют угли догорающего костра. Рядом с костром, поджав ноги, сидят два человека в форменной одежде и в фуражках со значками охраны заповедника. У обоих старинные изогнутые ножи у пояса, легкие сыромятные поршни на ногах.
Перед ними стоит закопченный котелок. К стволу дерева прислонены ружья. Рюкзаки сброшены на траву.
Здороваемся и сходим с коней. Один из ужинавших, Юганес Адович Розе, служит старшим наблюдателем на кордоне Умпырь, другой — младший наблюдатель того же кордона.
Они вышли в очередной обход.
Юганес Адович, среднего роста, худощавый эстонец с рыжеватыми волосами и почти белыми ресницами и усами, рассказывает:
— Первый рев оленей в этом году был слышен одиннадцатого сентября. Ревка не прерывалась в дождь и в снег. Ланки все спустились вниз, и олени-рогали ревут без самок. Ланки ушли перед выпадением снега и ненастьем. Зверь заранее чует, что будет перемена погоды. В этом году олени худые, и рев начался позднее.
Соня-полчок сейчас еще не залег. Он засыпает в ноябре… В феврале 1931 года на Красной Поляне я видел в дупле большой Валежины сразу семьдесят одного полчка. Они сбились в такой клубок, что хоть ножом режь. Без всякой подстилки они просто лежали кучей на дне дупла.
Розе утверждает, что полчок начинает просыпаться в последних числах мая, когда созревает черешня и появляются разные ягоды-скороспелки.
Он в течение многих лет наблюдал форель и лосося в реках южного склона и так описывает нерест этих рыб:
— Полный нерест форели бывает в октябре. Она выходит тогда на неглубокие места с крупным донным песком. Где форель не тревожат, нерест идет весь день. А где форель напугана, к примеру, в Южном отделе, она мечет икру с вечера до десяти часов утра. Во время нереста самка и самец форели стоят рядом. Лососи — те переходят друг через друга. Они держатся на мелком месте. Спина самца часто бывает видна над водой.
— Самка форели выпускает икру на мелком месте, на песке, и самец тут же поливает икру молоками. Икринки прилипают и к песку, и к камушкам, и к мху, — говорит Пономаренко. — Окраска форели бывает самая различная, в зависимости от цвета дна и воды, где она живет. В реке Ажу форель желтого, воскового цвета: там и дно и берег состоят из точильного камня желтовато-наждачного цвета, и вода при паводках идет совершенно желтая. В верховье. Головинки та же самая форель — черная, как уголь: там, в верховье реки, берега и дно — черный сланец, и вода идет прозрачно-черная, такой же ил и осадки тянет. А в верховьях Белой берега и дно белого камня (в нем много слюды). Вода в реке чистая, как слеза, и форель там белая, с голубой спинкой.