Избранное - [7]

В романе достигает совершенства мастерство проникновения писателя во внутренний мир человека. Необычайно пластичны, почти зрительно осязаемы и другие образы романа — такие, как преданная и страстная Эржика, порывистый и смелый Юрай, хищный и жадный Бер, добродушный Свозил и другие.

Сочетание реализма со сказочной фантастикой, почерпнутой из богатого источника народной поэзии, эпический стиль повествования, изобилующего элементами легенд и сказаний, обусловили изумительную красоту этого произведения Ольбрахта.

Официальная пресса встретила книгу в штыки. «В министерство, — вспоминает Ольбрахт, — было подано предложение запретить книгу и изъять ее из продажи. Когда это не удалось сделать, книга была запрещена в средних школах Закарпатья, а ее украинский перевод конфискован. Но это уже не относится к области литературы»[4], — иронически заключает писатель.

Несмотря на отрицательное отношение буржуазии к роману, в 1933 году Ольбрахту за него была присуждена государственная литературная премия. В статье «Плач чешской культуры» Ю. Фучик объясняет, почему жюри, состоявшее из реакционных писателей, в числе которых были и те, кто поддерживал разнузданную политическую кампанию против «Николы Шугая» и его автора, все же присудило Ольбрахту премию. Жюри не могло решить иначе: «Оно должно было уступить общественному мнению о произведении Ольбрахта; оно ничего не могло поставить рядом с его романом, ничего, что могло бы сравниться с ним, не говорю на сто процентов, но вообще выдержало бы сравнение. Роман Ольбрахта о Шугае является не только произведением удивительной силы и красоты, но, кроме того, стоит на редкость одиноко в чешской литературе последних лет. Почему одиноко? Потому что оно жизненно, потому что оно черпало жизнь в родниках, бьющих из скал нищеты и сопротивления, потому что оно не боялось перейти узко определенную границу официального искусства. А за последние годы это стало непривычным в литературной жизни Чехии»[5], — с горечью добавляет Фучик.

Роман «Никола Шугай, разбойник» и очерки о «Стране без имени» не исчерпали всего материала, собранного Ольбрахтом. В 1933 году он пишет «Марийку неверную» — рассказ о трагической судьбе верховинца, отправившегося на заработки в чужие края, и о стихийном выступлении лесорубов против панов. Вместе с Карелом Новым Ольбрахт летом 1933 года переделал рассказ в сценарий, а в августе этого же года в Закарпатье приехал Владислав Ванчура и были начаты съемки по этому сценарию фильма, имевшего большой успех у зрителей.

В 1937 году появляется сборник рассказов и повестей из жизни закарпатских правоверных евреев — «Голет в долине».

Намеченные еще в романе «Никола Шугай, разбойник» образы представителей еврейской общины — богатых ростовщиков и бедняков — нашли свое законченное воплощение в этой новой книге Ольбрахта.

Беспощадно разоблачает он всесильного ростовщика Фукса. Строгое соблюдение религиозных ритуалов не мешает Фуксу безжалостно разорить лавочника Шафара, одурачивать бедняков.

С мягким юмором рисует Ольбрахт обитателей Поляны: бедняка Байниша Зисовича, отца семерых детей, сапожника, местного мудреца, еврейскую молодежь, стремящуюся вырваться из затхлой атмосферы религиозного фанатизма и искусственной обособленности. Немногословно, но выразительно воссоздал Ольбрахт картину беспросветной нужды и темноты населения.

Писатель показал, что реакционнейшее буржуазно-националистическое течение — сионизм — был нужен только эксплуататорским классам, использовавшим его для большего закабаления трудящихся, — недаром апостолом сионизма в Поляне является богач Соломон Фукс. Для этих же целей евреи-ростовщики, купцы и раввины сознательно культивировали и религиозный фанатизм.

Обличению этой изуверской религиозности, этого страшного мрака, в котором так хорошо чувствуют себя Соломоны Фуксы, и подчинен замысел произведений, включенных в сборник «Голет в долине».

Выход из тяжелого, бедственного положения не в сионизме и не в национальной обособленности — утверждает Ольбрахт повестью «О печальных глазах Ганы Караджичевой». В этом произведении (прообразом главной героини которого явилась мать писателя) Ольбрахту удалось создать волнующий, глубоко драматичный образ женщины, осмелившейся восстать против религиозных канонов, порвать с общиной, мешающей развитию в человеке лучших чувств и возможностей, и нарушить тем самым привычный уклад жизни, заведенный прадедами и дедами. С необыкновенной простотой и силой писатель сумел обрисовать конфликт между идущей вперед жизнью и умирающей в своей искусственной изолированности от окружающего мира общиной хасидов, держащих в угнетении и религиозном страхе своих соплеменников.

Эта повесть, писала критика тех лет, «открыла многим глаза на реакционную роль «хасидизма».

Сборник «Голет в долине» явился смелым выступлением против антисемитизма и расизма, шедших из фашистской Германии.

Тяжелые годы фашистской оккупации Чехословакии застают Ольбрахта на юге страны — в деревне Стршибрце. Он — член нелегального фронта работников культуры — участвует в партизанском движении, руководит подпольным национальным комитетом в Южной Чехии. В годы оккупации Ольбрахт не прекращает литературной работы. Не имея возможности писать о современной жизни, Ольбрахт обращается к обработке древних сказаний и легенд, чтобы напомнить народу о его героическом прошлом, укрепить его веру в победу. Так возникают книги «Библейские сказания», «Из старинных легенд».