Избранное - [266]
В углу, головой к стене, закрыв лицо руками, полусидела, полулежала мать. У окошка, глядя в землю, стоял Иосиф Шафар. «В чем дело? — с удивленьем подумал Иво Караджич при виде этого отчаяния. — С кем тут несчастье? Господи боже, в чем дело?»
Даже Ганеле не пошевелилась. Словно не могла решиться.
— Пойдем, моя милая!
Две секунды она еще колебалась.. Потом встала на колени возле матери и поцеловала ее в голову.
— Прощай, мамочка!
Пошла к отцу, но тот поднял руку и, не отрывая глаз от земли, показал пальцем на дверь, — впрочем, так вяло и слабо, что Иво Караджичу опять показалось, будто перед ним привидение.
— Прощай, папочка!
Жандармский допрос, производившийся в ледяной корчме и в жутком, пустом доме, был мучителен своей продолжительностью и тупостью допрашивающего, который не хотел видеть вещи такими, как они есть, а упрямо добивался все новых подробностей — только их одних.
Нет, отвечал Иво Караджич, когда вахмистр, сообразив, что имеет дело с образованным человеком, отказался от попытки запугать его, — нет, он никого здесь не знает, не понимает их языка, не слышал никаких угроз и револьвер показал мальчишкам не под влиянием какой-либо реальной опасности, а на всякий случай, для острастки.
Нет, отвечала Ганеле, никто не лишал ее свободы и не задерживал. И никто — ни Файга Каган, ни кто другой — не душил ее, не зажимал рта, не затыкал его кляпом, когда она пробовала кричать. Да, она сама спряталась в старую кухню, испугавшись толпы, но могла уйти, когда хотела, и вообще делать, что вздумается.
— Откуда у вас красные полосы на запястьях?
— Я сжимала себе руки, когда народ кричал.
— Гм… И около губ тоже?!
— Да, наверно.
— Ну, дело известное, — сказал старший вахмистр, — еврей умрет, а своего не выдаст. Но мы расследуем…
Между тем к Иво Караджичу пришли русинские крестьяне получить доплату за труд. Появился и Андрий Двуйло. Иво Караджич поручил ему расплатиться с Фуксом, принести вещи и приготовить у Буркалов сани, а они, мол, сейчас же придут. Холодное жилье с распахнутыми дверями зияло пустотой. Ганелины родители ушли, и у Иво Караджича опять возникло впечатление мертвого дома. «Скорей прочь, прочь отсюда!» — думал он, пока перо вахмистра в тишине скрипело, царапая бумагу.
Когда допрос кончился, он спросил:
— Нам можно ехать? Мы свободны, господин старший вахмистр?
Тот долго раздумывал, прищурившись и явно давая понять, что только от него зависит, будут ли влюбленные избавлены от многих мучительных переживаний. Потом официальным тоном, скрывая свои расчеты, объявил:
— Что ж, у меня есть ваши адреса. Можете ехать. — И прибавил, повернувшись к жандармам: — Фоусек и Крауси, проводите их! Идите впереди, пока не отъедут подальше.
— Благодарю вас.
Они вышли. Был полдень; у дороги, за забором москалевой хаты, терпеливо стояла еще толпа русинов в бараньих кожухах. Еврейский парнишка, дежуривший в одиночестве на пустой улице, куда-то побежал.
— Ты не велел подать сани сюда? — тихо спросила Ганеле.
— Нет, Ганичка, — немного виновато ответил он.
Она подняла голову и пристально посмотрела на него широко раскрытыми, прекрасными, печальными глазами.
— Было бы скорей. Но так лучше. Вытерпим до конца наказанье за измену. Не поддерживай меня, милый, я хочу пройти кровавой улицей сама.
— О чем ты, Ганичка? — спросил он с замиранием сердца.
Она еще раз бросила взгляд на дом своей юности.
— Пойдем, мой Иво!
Возле дома Шафаров стоят окруженные садами три русинские хаты: одна справа, две слева. Дальше налево — хата Эйзиговича. Как только Иво и Ганеле вышли на улицу, они тотчас услышали доносившийся оттуда гул, странный ритм которого был для Иво Караджича совершенно непонятен. Чем ближе они подходили, тем отчетливей этот неясный гул превращался в нигун — тоскливый, надрывный, причитающий речитатив еврейских молитв. И вот он звучит уже как жалоба, во весь голос.
Перед домом Эйзиговичей собралась вся семья, с женщинами и детьми. Пришли даже те, кто жил на другом конце деревни; мужчины, раскачиваясь и ритмично завывая, пели похоронную молитву, которую Израиль трижды произносит в ту минуту, когда родные, окропив покойника уксусом и яичным белком, выносят его из дома. Человека уже нет, есть только нечистый человеческий труп, вокруг которого в эту минуту носятся демоны.
«Говорит равви Акиба{290}. Благословен будь тот, ради кого соблюдаешь ты чистоту, Израиль! Кто очищает тебя? Бог на небесах, изрекший: окроплю вас водой источников и пребудете чисты и свободны от всякой скверны. Обратитесь к господу, ибо, как вода источников смывает всякую нечистоту, так господь очищает Израиля».
И, раскачиваясь, безраздельно углубившись в себя, не обращая внимания на изгоняемую в это мгновенье из своей среды нечистую, они с воплем повторили вновь: «…говорит равви Акиба…»
И всюду на пути Иво и Ганеле перед всеми еврейскими хатами теснились семьи, и мужчины громко взывали:
— «…пребудете чисты и свободны от всякой скверны… так господь очищает Израиля».
Отверженная шла пустынной улицей, бок о бок со своим нечистым возлюбленным и двумя жандармами на десять шагов впереди, белая, как стелющаяся перед ней дорога, в отчаянии призывая на помощь кровь своих предков, привыкшую к унижению, обиде и мукам. Шагала под пение страшной дедовской похоронной молитвы, с лицом, устремленным вперед, глазами, горящими дивным огнем и обращенными в неизвестность.
Роман-баллада «Никола Шугай» (1933) — одно из самых значительных произведений народного писатели ЧССР Ивана Ольбрахта (1882–1952). В легенде о бесстрашном бунтаре много правдивости в описании жизни и быта закарпатских крестьян, украинцев, понимания незаурядности их характеров, силы духа, способности к борьбе. Никола Шугай Ольбрахта наряду с героями М. Майеровой и К. Нового стали символами своей эпохи и народного сопротивления.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.