Избранное - [44]
Выполнять уроки ему помогала даже бабушка, хотя она не знала ни единого иероглифа. Когда в первый раз Ни Цзао должен был писать знаки по прописям, тетя помогла ему расположить поудобнее камень для растирания туши и коробочку с тушью. Крышка коробочки была обвита нитью тутового шелкопряда, которого тетя сама разводила. Как известно, гусеница должна рано или поздно превратиться в кокон, но кокон тете совершенно не нужен, поэтому гусенице не дают превратиться в кокон. Ее помещают в небольшую чашку, которую сверху закрывают бумажным листочком. Не найдя ни единого уголка на ровном листе, чтобы начать делать кокон, гусеница начинает двигаться по бумажному листу, оставляя за собой шелковую нить. Так получается тонкая-тонкая пластинка, обвитая шелковой нитью. Эх, бедная гусеница! Эх, несчастная куколка и еще более несчастная бабочка шелкопряда, которая живет, не издавая ни одного звука, не ест и не пьет, послушно ожидая своей гибели. Странно, почему, превращаясь в бабочку, это существо перестает есть листья тутовника!
Теперь у Ни Цзао есть все: не только тушечница и тушь, но главное — крышечка для коробки. Правда, оказывается, он совсем не умеет владеть кистью, даже толком держать ее в руке. Как на грех тетя с матерью куда-то ушли, а ему надо писать прописи, копируя их с образца, выполненного красной краской. Он не написал правильно ни одного знака и весь перемазался тушью: измазал руки, лицо, умудрился испачкать даже язык. Он заплакал от досады, потому что любил поплакать.
Но вот появилась бабушка, которая показала ему, как держать кисть. Бабушка держит его за руку и водит кистью по бумаге, как показано в красных прописях. Первая линия получилась неплохо. Мальчик проникся к бабушке уважением и благодарит ее. Но со второй чертой дело обстоит худо: кисть соскальзывает и вместо линии получается какая-то закорючка, будто в этот самый момент кто-то уколол Ни Цзао и рука сорвалась. Оба они, бабушка и внук, в смятении. Все последующие черточки расплываются в черную кляксу.
Бабушка не умела писать и не знала ни единого знака, но зато она наизусть читала стихи, среди которых попадались даже танские строфы и строки поэтов других эпох — из «тысячи поэтов». Скажем, такие:
Когда Ни Цзао вырос, он узнал, что это стих из романа «Сон в Красном тереме». Его сложила героиня Линь Дайюй[67]. Он называется «Пишу стих на подаренном платке». Этим строкам предшествуют другие:
Ни Цзао давно знал эти стихи наизусть, но смысла их не понимал. Зато теперь он узнал, как стихи должны звучать и с какой интонацией их положено читать. Примерно так же ученики заучивают в школе фразы из классики: «Мудрец сказал: учись и постоянно совершенствуйся…»
Надо заметить, бабушка декламировала стихи с большим чувством.
Тетя знала стихов гораздо больше. Она читала наизусть даже «Новые стихи», которые сочинили Ху Ши, Юй Пинбо, Лю Дабай, Сюй Чжимо. Она читала детям «Послание к маленькому читателю» Се Бинсинь[68], хотя произносила слова на свой манер, то есть так, как говорят в деревне Мэнгуаньтунь и Таоцунь. Тетя научила его петь детские песенки.
Или такая песенка:
Учитель тоже разучивал с учениками эту песенку. В конце концов Ни Цзао совсем запутался, кто же научил его: тетя или учитель. Если учитель, значит, это они с сестрой научили петь тетю. Когда учитель разучивал с ними песенку, они с сестрой запоминали ее почти мгновенно и пели очень складно.
Тетю вполне можно было назвать детским воспитателем, настоящим педагогом. Она очень любила детей и внимательно следила за всей детской литературой. В их семье только одна тетя знала детские частушки, которые пелись у нее на родине.
Прелестная песенка! …А какие хорошие у него все родные: мягкие, добрые. В них нельзя сомневаться, их нельзя ни в чем подозревать! Он с детства живет в обстановке безграничной доброты и нежности. Разве можно это отрицать?
Ни Цзао знает, что он — надежда всей семьи. Когда мать начинает плакать или всего лишь отирает слезинку, кто-нибудь непременно ей скажет: «Что ты плачешь, посмотри, какой у тебя хороший сынок!» Когда тетя начинает вздыхать или причитать, кто-нибудь ей напоминает: «Взгляни-ка на своего племянника!..»
Но сестра не разделяет этого лестного мнения и всеобщего оптимизма. Иногда Ни Цзао сообщает ей, что когда он вырастет, то обязательно заработает много-много денег, чтобы на них можно было содержать сразу всех: бабушку, маму и тетю. На это сестра ему говорит: «Как же ты хочешь их заработать?» Ни Цзао объясняет: я непременно что-нибудь изобрету, так чтобы все бедняки могли вдосталь наесться. Сестра возражает: «Все это глупости! Такого не бывает!» Когда Ни Цзао начинает хвалить свой дом: какой, мол, он хороший, сестрица нудит: «Я слышала, что мы с тобой не нужны папе. Он хочет найти нам другую мать — мачеху!» Мачеха — это вопрос серьезный. Ни Цзао знает, что мачеха пострашнее самого свирепого черта. У них в классе учится один мальчик, его зовут Кун. До чего же у него жалкий вид! На руках, на ногах, на ушах — чирьи, глаза — распухшие от слез… Задания он никогда не выполняет, потому что у него нет родной мамы, у него — мачеха!
В сборник включены китайские новеллы, созданные за последнее десятилетие, в том числе и в самые последние годы, изображающие сложные, нередко драматические перипетии в жизни страны и ее народа.Состав сборника и справки об авторах подготовлены издательством «Народная литература», КНР, Пекин.
В сборник вошли лучшие произведения китайских авторов 70—80-х годов, большая часть которых удостоена премии, а некоторые уже публиковались в СССР. В значительной мере они критически и правдиво отображают обстановку, сложившуюся во время «культурной революции», а также стремление прогрессивных слоев китайского общества как можно быстрее преодолеть негативные последствия «десятилетия великого бедствия».
В предлагаемый сборник вошли произведения, в которых главным образом рисуются картины «десятилетия бедствий», как часто именуют теперь в Китае годы так называемой «культурной революции». Разнообразна тематика повестей, рассказывающих о жизни города и деревни, о молодежи и людях старшего поколения, о рабочих, крестьянах, интеллигентах. Здесь и политическая борьба в научном институте (Фэн Цзицай «Крик»), бедственное положение крестьянства (Чжан Игун «Преступник Ли Тунчжун») и нелегкий труд врачей (Шэнь Жун «Средний возраст»), а также другие проблемы, волнующие современный Китай.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.