Избранное - [4]

— Простите, ваш миндаль так красиво цветет, что я позволил себе…

— Цветет, цветет… — бормочет хозяин. Выйдя на дорогу, он подходит к юноше. — Люди трудились, а разные бездельники рвут… Давай сюда ветку. Цветет…

Неожиданно он хватает юношу за рукав плаща, а другой рукой тянется за веткой. Инстинктивно юноша прячет ее за спину.

— Что? И не отдаешь еще? Вор… — повышает голос хозяин, глядя на него в упор с таким злобным удивлением, что юноша чувствует, как кровь бросается ему в голову.

Беспричинное и глупое озлобление этого человека рассеивает весенний дурман. В сердце юноши проникает холод. Говорят, люди с возрастом становятся мудрее, но этот совсем не похож на мудреца. Что он хочет от него?

— Взвешивайте свои слова, — сдержанно говорит юноша. — И не кричите.

Он дергает руку, но человек не пускает его, вцепившись в плащ. Тогда юноша толкает его и освобождается. Протягивает ему ветку. Но лицо человека приобрело землистый цвет, и, вместо того чтобы взять веточку, он опять хватает юношу за рукав.

— Пустите меня.

Юноша старается овладеть собой. Из соседних дворов уже выглядывают женщины, двое прохожих остановились и наблюдают за ссорой. «Необходимо уйти», — думает юноша и не знает, на что сердиться: на вздорность этого хозяина или на собственную неосторожность.

— Вор, — шипит хозяин, а пальцы его превратились в железные скобы.

— Слушайте, да замолчите же наконец!

Юноша весь дрожит, и на лице его появляется такое выражение, которое заставляет хозяина выпустить свою жертву и отступить. В эту минуту из домика с зелеными окошками выходит парень в тельняшке и вразвалку, держа руки в карманах, идет к калитке. Хозяин снова смелеет.

— Поди сюда, Ваню. Отца твоего бьют, а тебе хоть бы что.

Матрос подходит ближе. Широкие его штанины взлетают при каждом шаге и опадают на носки черных ботинок. Он похож на своего отца, но молодость смягчает грубые черты. Голубые глаза его смотрят дерзко и наивно.

— Не кричи, никто тебя не бьет, — хрипло говорит матрос и поворачивается к юноше: — Тебе что тут надо, а?

Вопрос грубый, но в голосе звучит добродушие, и это успокаивает юношу.

— Ничего, — отвечает он. — Сорвал вот веточку, а отец ваш рассердился.

— А зачем сорвал?

— Зачем?..

Юноша конфузливо улыбается. Как объяснить этому грубоватому парню, зачем он сорвал ветку? Сказать ему, что миндаль возник перед ним, как розовая мечта среди тревог этого жестокого времени, после двадцатидневного пребывания на чердаке — в духоте и мраке, среди крыс? Объяснить ему, что значит месяцами жить в нечеловеческом напряжении и выдерживать это только потому, что мечта сильнее страха за жизнь?

— Люблю цвет миндаля, — говорит он просто.

Матрос удивленно смотрит на него и шевелит своими русыми бровями. Чудак какой-то! Так сказал, что рука не поднимается ударить его. А тут в воротах показывается и мать — маленькая женщина с сединой в темных волосах. Она озабоченно смотрит на сына, потом на мужа и незнакомого юношу. Вся иссохшая, женщина устало и нервно моргает глазами.

— Ваню, ради бога… Чего вы привязались к этому пареньку? Оставьте его в покое.

— Не лезь не в свое дело, — хмуро отвечает хозяин, и женщина умолкает.

— Не будем собирать народ, отец… А ты давай проваливай, — говорит матрос юноше и поворачивается к нему спиной.

Хозяин оторопело глядит на него. Такого, по-видимому, не случалось, чтобы сын вмешался в ссору и дело не дошло до драки. Но вдруг лицо его светлеет и усмешка растягивает тонкие, вялые губы.

— А вот сейчас мы поговорим с этим типом.

Юноша, уже шагнувший было вперед, невольно оборачивается и смотрит по направлению его взгляда. И чувствует противную тошноту: к дому идут двое полицейских, медленно и важно выступая в своих плотно облегающих шинелях и блестящих сапогах. Теперь он уже не может уйти, его остановят. Бежать — глупо… Так, наверно, чувствует себя муха, попавшая в сети к пауку, — чем нетерпеливее спешит она выбраться, жужжа и суча ногами, тем сильнее запутывается в липкой паутине. Юноша сжимает зубы и вымученно улыбается.

— Что тут происходит, Семо? — спрашивает старший полицейский, здоровенный мужчина.

Хозяин по-свойски здоровается с ним за руку и, притянув к себе, шепчет что-то на ухо. Лицо старшего сосредоточенно, как оно и полагается при исполнении служебных обязанностей. Несколько раз он бросает на юношу испытующий и строгий взгляд. Потом подзывает его кивком головы.

Молодой человек приближается неохотно, на одеревенелых ногах. Единственная его надежда — матрос и собравшиеся любопытные.

— Ты зачем нарушаешь спокойствие, а?

— Ничего особенного не случилось, — говорит юноша. — Господин поднял шум из-за этих нескольких цветочков.

— Вот как? — огрызается хозяин. — А кто меня обложил, кто замахивался?

— Это неверно. Есть свидетели.

Юноша оборачивается к моряку, но тот смотрит исподлобья на отца и опускает голову. Молчит. Молчит и его мать, только часто-часто моргает глазами. Молчат и двое любопытствующих граждан — не хочется связываться с полицией, чтобы их потом таскали по судам. Но тут вмешивается услужливый сосед:

— Верно, господин старший, я сам видел. Семо сделал ему замечание, а этот, бродяга паршивый, замахнулся…