Избранное - [100]

Зато атмосферные токи, влажный океанский ветер и воздушные массы глубинных степных просторов, сирокко Сахары и леденящий борей от Полярного круга, — все они стягиваются сюда, под наше родное небо, то разражаясь грозовым вихрем, то обволакивая наши земли мягкой, влажной дымкой. Ах, понаблюдали бы вы, как север гонит нам в дар с Таймырского полуострова эти девственно чистые зелено-желто-розовые облака… А южный ветер в жарком страстном порыве охватывает их. И тогда отягощенные влагой тучи низвергаются на землю животворным дождем.

Вскоре от щедрого летнего убранства останется лишь жухлый коричнево-бурый ковер платановых листьев; листья эти, обрамленные резной каемкой, с неумолчным шуршанием и шелестом покатятся по осеннему ветру, пока не лягут обессиленные, ожидая белого зимнего покрова… Снег поскрипывает под ногами одиноко бредущего человека, который словно бы ищет чего-то здесь, на острове. А ветер исполинской метлой заметающий всякий след, не минует и четкой прошвы следов одинокого путника.

Весенний ветер, взвихрив яблоневый цвет, доносит его сюда с Будайских гор. Лето же пьянит ароматом резеды.

Резеда напоминает цветки винограда, но лишь по виду. И мне хотелось бы показать их вам не здесь, в Будайских горах, а у Балатона. Аромат цветущего винограда вместе с летним южным ветерком долетает через всю котловину озера с того берега, где его больше: от Сиглигета, с Бадачони. Жаль, что у нас сейчас нет времени… Когда-нибудь, если представится возможность, мы отправимся в те края.. Там такое множество старинных крепостей! Им бы стоять и стоять поныне, кабы Габсбурги не взорвали то, что не удалось разорить туркам… А в Шюмеге мы полюбовались бы фресками знаменитого венского художника. Ведь то зло, что совершил венский двор, австрийский народ всегда стремился поправить… А в 1848 году нам был дан аванс. Очередь была за нами, венграми: помочь бы нам тогда, и еще — в 1919-м…

Этот остров, владение эрцгерцога-наместника, в 1848 году Кошутом и его сторонниками был передан в собственность народу. Но затем он вновь сделался принадлежностью избранных. Входная плата отсеивала публику безошибочно. В 1919-м Бела Кун и его товарищи снова вернули остров народу — детям в день Первого мая… А окончательно он перестал быть comme il faut лишь теперь. Дорогие пляжи и бассейны сделались доступными по входной цене, и парк на острове — излюбленное место всех влюбленных. А в этой элегантной гостинице останавливаются ученые, артисты и музыканты, приезжающие на гастроли, государственные деятели и делегации рабочих.

Как прежде, так и теперь остров любим поэтами, под их поэтическим взором красота его расцветает пышнее.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

О, великие поэты писали на нашем языке, который понимают очень немногие. Зато венгерские поэты понимают языки многих народов. Стихи рифмованные и метрические, китайские четверостишия в венгерском переводе переданы почти адекватно. Венгерский язык чутко улавливает малейшие оттенки поэтического звучания… Беда лишь в том, что наши поэты, понимающие языки многих других народов, говорить, а главное, писать могут лишь на своем родном языке. Вот так и живем мы сами по себе, посреди всего мира, на перекрестке дальних ветров и клубящихся туч, на земле, напоенной обильными майскими ливнями и тихими теплыми дождями.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Да, этот остров — поистине оазис тишины и воспоминаний средь многоголосого шума большого города. Покой, оправленный в кольцо речных вод и беззвучного течения времени. С тех пор как я впервые увидел его, он становится все краше, и, наверное, так оно и есть уже не одно столетие. Деревья с момента нашей с ним первой встречи очень выросли. А может, нынешние великаны — это совсем другие деревья, или же они успели так подрасти за сорок лет? Не знаю… Но среди них много очень старых, вековых деревьев.

Сухие ветви под ветром хрустят, будто кости больного человека. Желтые бабочки над зеленью газона подобно двойным золотым монетам порхают с весны до осени. Осенью облетают листья, зимой падает снег, и в этом умирании природы и заключена главная прелесть. Среди деревьев много молодой поросли, посадок двух-трехгодичной давности. Но здесь же встречаются и вековые дубы, воспетые Яношем Аранем.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Янош Арань был великим поэтом и другом Шандора Петефи, если попытаться в двух словах пересказать биографию человека, а не промелькнувшей кометы. Имя его не скоро приобретет известность на Западе. Ну, не важно, переживем и это.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Нет, вам нет смысла учить венгерский!.. Музыканты — счастливый народ!.. Впрочем, и художники тоже! Архитекторы уже не в такой степени; мы видели, с каким трудом создается мост и сколько всяких факторов играют тут свою роль…

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Музыкантам у нас живется хорошо. Однако я не решился бы дать вам совет остаться здесь. Это не так просто. Признаться по совести: я бы хотел, чтобы вы остались у нас. Когда-то великие музыканты вроде Генделя уезжали в Лондон. Барток был вынужден эмигрировать в Америку. Отчего бы теперь музыкантам из других стран не приехать к нам?.. И все же я опасаюсь, что вы были бы здесь одиноки… Отрезанный ломоть, планета, вытолкнутая из своей солнечной системы, дитя, рожденное любимой матерью, и все-таки безродное. Вспомните судьбу Джона Филда… Хотя, с другой стороны, здесь вы попали бы в общество первоклассных музыкантов.