Избранное - [202]
На второй очной ставке Александр Михайлович сделал неожиданное заявление, что, хотя он и не психиатр, но в поведении свидетеля Усатенко наблюдаются явные признаки тяжелой степени шизофрении.
— Не заразный я, — торопливо заговорил Усатенко, — на Пряжке лежал недель семь.
— Заключенный Игнатьев, — Тунцельман старался замять признание свидетеля, — у нас есть сведения, что Усатенко был связным боевой технической группы. Подтверждаете?
— Обратитесь за справками в Петербургский комитет социал демократической партии, — перебил Александр Михайлович. — Приходилось слышать, что революционеры подобных слюнтяев не допускают к себе, а когда они проникают в организацию — их уничтожают за предательство.
Испуганно вздрогнул, сжался Усатенко:
— Убьют.
— Пожалеют патрон, — бросил с иронией Александр Михайлович.
Тунцельман сделал вид, что его не касается перепалка заключенного со свидетелем, сказал:
— Пишем: «Признаю, что состоял в боевой технической группе Петербургского комитета социал-демократической партии».
— Кто состоял? — спросил Александр Михайлович и повел головой в сторону свидетеля.
Усатенко вдруг сник, всхлипнул:
— Так меня убьют…
Презрительная усмешка скользнула по барственной физиономии Тунцельмана: где выкопали такого идиота? Допрос снова пришлось прервать.
Продолжение очной ставки не состоялось. Усатенко сошел с ума. Тунцельман был вынужден вынуть из следственного дела его показания. Так провалилось обвинение Игнатьева в переброске оружия через финляндско-русскую границу.
Полгода просидел Александр Михайлович в тюрьме.
За неделю до его освобождения в московскую часть поступило секретное предписание:
«…В ближайшее время прибудет на постоянное местожительство: Забалканский пр., д. 67, кв. 3, дворянин Александр Михайлович Игнатьев 1879 г. рождения, православный. Подозревается в преступной связи с социал-демократами.
Установите негласное наблюдение…»
34
Негласный надзор…
У Александра Михайловича появились домашние «сторожа». Особенно топорно вел слежку плюгавый, с узким лицом, ястребиным носом. Он появлялся на рассвете, воровским взглядом окидывал окна квартиры Игнатьевых в служебном флигеле городской бойни. Пошушукавшись с дворником или чухонкой-молочницей, плюгавый семенил через Обводный канал, через какое-то время возвращался с газетой, занимал выжидательную позицию у фонаря.
Проследив за Игнатьевым до университета, шпик исчезал до конца занятий…
О слежке за Игнатьевым узнали в Петербургском комитете партии. Было решено подержать его в резерве, пока поостынет полиция. И пора Александру Михайловичу закончить университет. В конце 1913 года он получил свидетельство об окончании естественного отделения физико-математического факультета. Первым поздравил его отец:
— Сбылось! Станешь, Шура, ученым-естественником. Сколько еще не открыто тайн в природе, — радостно говорил он.
— Искать, буду искать, мало человеку дает земля, — вроде и согласился Александр Михайлович, тут же показал отцу отзыв профессора о главе своего реферата «Самозатачивание в природе». Ученый настоятельно советовал развернуть главу в диссертацию.
— В технику уйдешь, — сказал огорченно Михаил Александрович, — вижу, уйдешь.
— Давно, отец, задумано, еще в гимназии. А пока поживу отшельником в имении.
Расчистив с Микко лес в Ахи-Ярви от валежника и сухостоя, Александр Михайлович выгодно продал дрова. Вырученных денег и прикопленных хватит, чтобы оборудовать домашнюю лабораторию — мастерскую.
Был канун войны…
Вскоре в столице на заборах, театральных тумбах запестрели тревожные объявления.
«Государь император высочайше повелеть соизволил перевести армию и флот на военное положение…»
В ночь первого дня мобилизации дворник принес повестку. Подпоручику запаса Игнатьеву предлагалось с получением сего явиться во вторую гвардейскую артиллерийскую бригаду. Пять коротких часов дали Александру Михайловичу на все: подогнать обмундирование у портного, сбрить бороду, проститься с родными.
Отец ненадолго уехал на биржу и задержался. Александр Михайлович метался по квартире. Тяжело, не попрощавшись, отправиться на фронт. Неизвестно, свидятся ли еще…
Отчаявшись, он присел черкнуть записку отцу.
Записка не понадобилась. В окно донесся знакомый стук копыт и зычное кучерское: «Тпррру! Милай, приехали!» Несмотря на жару, отец был в мундире.
— Выжил! Боялся, расплавлюсь на солнце, — пожаловался отец с порога. — Кваску холодненького!
Отъезд старшего сына в действующую армию не был неожиданностью. У Шуры год призывной, он офицер запаса. И все-таки Михаилу Александровичу расставаться с сыном тяжело, легче самому уйти на фронт.
Кухарка принесла квас. Михаил Александрович, разливая в глиняные кружки, говорил:
— Шампанское, Шура, раскупорим позже, когда вернешься из пекла. — Выпив квас, он налил себе еще, отдышался и продолжал: — А произойдет та встреча не скоро. Миллионы в шинелях, всем в России хватит горя. Только началась война, а толстосумы уже грабят средь бела дня. По два рубля накинули на пуд черкасского мяса. Есть ли у них крест и совесть!
Александр Михайлович далек от городской бойни и рынка, но безразличием можно обидеть отца.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.