Избранное - [173]
Ольга задержалась на площадке, кондуктор попросил ее пройти в вагон. Она махнула перчаткой, и поезд тронулся.
10
Кухарка Игнатьевых кормила раннего гостя: поджарила сковороду картошки с мясом, хлеб нарезала крупными ломтями. Микко потыкал вилкой в сковороду, отодвинулся вместе с табуреткой к стене.
— Никак поститься собираешься? — обиженно сказала кухарка. Она-то знала, что сын домоправительницы Ахи-Ярви любит поесть. Бывало, съест миску супу с мясом, горшок каши и кислого молока попросит.
— До еды ли, — вздохнул Микко. — Экая вышла напасть, не знаю, кому и в ноги падать: барыне, барину? Проще бы, конечно, перед молодым барином ответ держать. Кобылу с конюшни увели.
— Найдется лошадь, — утешала кухарка, — у вас в Финляндии насчет краж строго; слышала, руку вору рубят. Хороший закон, потому и держат все открыто. Лавочник Пильц жаловался весной, замки за полцены не покупают.
Еще часа два пришлось бы Микко ожидать, когда проснутся Игнатьевы. На его счастье, Александр Михайлович услышал на кухне голос Микко.
Кухарка в доме свой человек, но незачем и ей знать лишнее про Ахи-Ярви. Там сейчас находится химическая лаборатория. Действует перевалочная база. В месяц раз-два из Швеции или Гельсингфорса приходит багаж. Раз Микко приехал без вызова и предупреждения, что-то случилось. Ни о чем не расспрашивая на кухне, Александр Михайлович увел его к себе.
Из сбивчивого, с повторениями, рассказа Микко Александр Михайлович наконец понял, что произошло в имении во время короткого его отсутствия.
Три дня назад, скормив кобыле посоленный ломоть хлеба, Микко отвел ее на конюшню и отправился к знакомым в Кивинапу. Там засиделся, остался ночевать. Наутро пришел в конюшню напоить, задать корм…
На лошади лавочника Микко объездил хутора, селения верст на сорок в округе — кобыла сгинула. Вконец отчаявшись, Микко приехал с повинной.
Пропажа лошади все спутала. Александр Михайлович получил извещение, что из Стокгольма на станцию Райвола и в Териоки поступит багаж: два ящика револьверов. На чужой подводе опасно перевозить оружие.
Александр Михайлович разбудил отца, привел к нему Микко. Тот со всеми подробностями повторил, как он, скормив ломоть хлеба, отвел кобылу на конюшню.
— Не тратьте время на поиски, — сказал Михаил Александрович. — Недавно я неподалеку от Ахи-Ярви встретил в лесу цыган. У них в дороге околела лошадь.
«С финансами дома плохо, иначе отец предложил бы купить другую лошадь», — думал Александр Михайлович, проводив Микко и уйдя к себе. Можно, конечно, взять деньги из партийной кассы, в этом ему не откажут. Сестрорецкие оружейники сообща для дружины приобрели кобылу. Забавную дали ей кличку — «Корзина». «Одно тревожит: общественная лошадь, а будет стоять на моей конюшне. Хочешь не хочешь, а придется ее посылать и по своему хозяйству. Лучше занять денег и купить лошадь. У кого занять?»
У Белоцерковца? Он служит теперь на Царскосельской железной дороге, ему положен хороший оклад.
Но денег занимать не пришлось. На другой день, спускаясь с лестницы, Александр Михайлович встретил кучера.
— Записка вам от батюшки.
«Приезжай на Пески, в конный парк, — писал отец. — Присмотрел недорогую лошадь, выбракованную с конки…»
На Конюшенном дворе отец по кругу водил темно-красную кобылу с царственной осанкой. Лошадь крупная, сильная. Одно не понравилось Александру Михайловичу: на передних ногах нарядные белые ботфорты — слишком приметна.
— Покупаем, цены ей нет! — говорил довольный Михаил Александрович, а он-то понимал толк в лошадях. — Варвары, красавице ногу разбили, вовремя не сменили подкову, едва не сгубили. Недели две лечения — и наша Пия верст семьдесят пробежит за день, не устанет.
На Конюшенном дворе прохаживались еще покупатели: крестьянин в залатанном полушубке с завистью поглядывал на Пию и зажиточный извозчик, похлопывающий кнутовищем по голенищу. Важный барин стоял в сторонке, ожидая продолжения распродажи. Из конюшни вывели сразу трех лошадей, ни в какое сравнение они с Пией не шли.
Поместили Пию в конюшне на городской бойне. Лечил ее сам Михаил Александрович, поил микстурой, сам накладывал мазь, менял повязки. Хорошо заживала нога. Недели через три телеграммой вызвали Микко в Петербург.
— На кнут пореже поглядывай, из лазарета лошадь, верст пятнадцать отмахаешь — и отдых, — наказывал Михаил Александрович. — Пия всем коням конь.
Для старшего Игнатьева давно уже не было секретом, что за багаж поступает сыну из Швеции, Гельсингфорса, Льежа. Без своей лошади Шура никак бы не обошелся.
11
Новая встреча с Красиным не заняла у Александра Михайловича и десяти минут. А чтобы выполнить новое поручение боевой технической группы, потребуется несколько месяцев.
Дорого обходились закупки оружия в Швеции, Бельгии, Англии. В партийной кассе мало денег, а случалось — и совсем не было. Новые дружины в столице, в Москве и в провинции требовали оружия, боеприпасов, самодельных метательных снарядов. Тогда-то Красин и вызвал из Финляндии Игнатьева.
— Можете больше изготовлять кислоты в Ахи-Ярви? — спросил Красин.
— Сколько нужно, столько и сварим, — сказал Александр Михайлович.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
В этой книге мы решили вспомнить и рассказать о ходе русско-японской войны на море: о героизме русских моряков, о подвигах многих боевых кораблей, об успешных действиях отряда владивостокских крейсеров, о беспримерном походе 2-й Тихоокеанской эскадры и о ее трагической, но также героической гибели в Цусимском сражении.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года)
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.