Избранное - [170]

— Случаем, не Евдокии ли Анисимовны? — отозвался дворник. — Коли к ней, то рано свернули, на следующей улице следовало. Сюда, правда, тоже стороной ее сад выходит, а калитка и ворота на Гдовскую. Да я провожу, по пути.

Дворник показал на большой мрачный дом.

— Собираетесь всерьез поселиться в наших местах? — расспрашивал дворник, приспосабливаясь к крупному шагу Игнатьева. — Здесь у нас чем не дача: Невка, в каждом дворе сирень или акации, у Сосниных — черемуха, напротив Крестовский остров. Только вот покой в последнее время потеряли, как скобарь открыл ночлежку. В неделю раз, а то и два полицейская облава. Ночлежники — всякие беспаспортные, нелегальщики, мелкое ворье, через забор сигают. Прошедшей ночью в саду Евдокии Анисимовны изловили пятерых. У четверых не было вида на жительство, в двадцать четыре часа велено убираться из столицы. А пятому — точильщику — не миновать тюрьмы. В точиле нашли спрятанный браунинг и наган.

На углу Гдовской улицы дворник показал на калитку, скрытую в зарослях акации.

— Серьезное имеете намерение приобрести особняк? Ночлежку-то, может, и прикроют.

— Думал здесь поселиться, не предполагал, что столь неприятное соседство. — Александр Михайлович с сожалением развел руками. — Цену-то запрашивают божескую.

— Коль хорошо поторговаться, еще сбросит, — сказал дворник, — домовладелица страху натерпелась, ночью фельдшера из казармы вызывали, каплями отпаивали.

— Поищу поспокойнее место, дом покупаю не на сезон, — ответил Александр Михайлович.

На Большой Спасской, направляясь к извозчичьей бирже, он глянул в улочку. Возле городового стоял тип в темном костюме и котелке.

«Раскололся точильщик, меня поджидают, — подумал Александр Михайлович. — Хорошо, что счастливый случай свел со словоохотливым дворником».

Без четверти восемь Александр Михайлович вышел к недорогим меблированным комнатам на Пушкинской улице. На третьем этаже, в первом окне от водосточной трубы, на столе горела высокая лампа без абажура. Знак, запрещающий встречу.

Александр Михайлович тихо побрел к Невскому, а когда через час вернулся на то же место, на лампе был абажур.

Гусев встретил Игнатьева в свитере, валенках с высокими голенищами. Полупальто брошено на спинку стула.

— Съезжаю. Еще полчаса, и не застали бы. Хозяйка выдает дочь за чиновника с Тверской. Лишились еще одной хорошей явочной квартиры.

В лампе вспыхнуло пламя, мгновенно закоптело стекло. Гусев убавил огонь.

— Купили? Всю партию? Хватило денег? — Партию…

Александр Михайлович рассказал Гусеву про облаву в ночлежке.

— Чересчур рискуем, был бы толк, а то самообман. Да, дорого обходится нам покупка оружия у случайных людей, — вздохнул Гусев. — Сейчас полсотни, сотня и даже полтысячи револьверов для дружин — это жалкие крохи. Нужны винтовки, не пять — десять, а тысячи. Время действовать смелее, устанавливать связи с оружейниками, иметь своих людей на пороховом заводе, в арсеналах, нужно научиться изготовлять бомбы. К созданию лабораторий, мастерских и к изготовлению бомб должны быть привлечены химики, физики, ведь дело придется иметь со взрывоопасными смесями…

Гусев разволновался, говорил, словно читал лекцию.

8

После оттепели подморозило, выпал хороший снег. Микко, сын домоправительницы, на розвальнях съездил в Райволу на станцию за багажом из Швеции. Вскрыв ящик, Александр Михайлович загоревал: прислали патроны, а должны были — винтовки и револьверы. Положение осложнилось, накануне Софья передала распоряжение Гусева: «Из-под земли хоть добывайте, а чтобы к среде были пятнадцать винтовок». В четверг должны их увезти в глубь России. Одна надежда была на сестрорецких оружейников Емельянова и Поваляева.

Ранним поездом Александр Михайлович приехал в Разлив. Пройдя по шпалам от станции полверсты по направлению к Сестрорецку, сошел на тропинку и постучал в калитку крайнего дома. На крыльце показался Поваляев, в полушубке, накинутом на плечи. В это время из соседнего дома вывалилась разгоряченная компания: местный поп, дьякон и Соцкий — городовой в штатском.

— Слышал, продаете лыжи, — громко заговорил Александр Михайлович.

— Подойдут ли, не новые. Приглянутся, дорого не возьму, — ответил Поваляев и показал на приставленные к перилам крыльца лыжи.

Разглядывая лыжи, Александр Михайлович попросил Поваляева передать в штаб дружины, что в среду из Петербурга приедут связные за винтовками.

— Нужно пятнадцать винтовок, не меньше, — предупредил он.

— Трудновато в один присест столько собрать. В мастерских кабала, не дают спину разогнуть.

Соцкий шел за попом по тропинке и оглядывался. Александр Михайлович встал на лыжи, обойдя пустырь, приставил к крыльцу, не подошли, мол, и направился тоже не спеша в Сестрорецк.

Послав сестру к Николаю Емельянову, Поваляев вынес на улицу сани, прикрепил железный бочонок и отправился за керосином. К лавке скоро подошел и Емельянов, на финских санях самодельная банка, фунтов на тридцать.

Лавка была заперта, со двора доносилась перебранка, лавочник ругал извозчика, тот отказывался скатывать с саней бочки, требуя чаевые.

Оставив в очереди санки, Поваляев и Емельянов отошли в сторонку.