Избранное - [167]

Хмурый вышел из лавки Шура. Ольга не могла отвязаться от «пиковой дамы» — усатой старухи, которая навязывала ей кружевной лифчик и пучок мятых перьев.

Шуганув старуху, Шура взял Ольгу под руку.

— Негодные? — спросила Ольга. По озабоченному выражению лица Шуры она догадалась, что покупка сорвалась. Игнатьев объяснил, в чем дело.

— Сколько не хватает денег? — спросила Ольга.

— Но я договорюсь с лавочником…

— Сколько не хватает на покупку? Не то сейчас сама пойду в лавку.

— Восемь рублей, — признался Шура.

— И из-за восьми рублей разговор? Берите, пока лавочник не надбавил еще.

* * *

Нелегок хлеб репетитора. На первых порах Шура помучился. Ученик, купеческий сыночек, попался ему туповатый и с ленцой. Но к Игнатьеву он привязался. Отец Митряя, Евмений Иванович, снимал на Гороховой флигель с двумя жилыми крыльями. В центральной части помещалась контора. В комнату Митряя можно было подняться из вестибюля по винтовой деревянной лестнице. Это избавляло Шуру от неприятных встреч с купцом.

Вчера горничная подкараулила Шуру на нижней площадке.

— Сам к себе требует, — заговорила она, — он у нас малость с придурью, большими тыщами ворочает, а так добрый. Указывать начнет — соглашайтесь, страсть не терпит, кто супротив, не жалует своевольников.

Освещая путь свечой, она повела Шуру по темному коридору, заставленному сундуками.

Евмений Иванович занимал под кабинет проходную комнату, чтобы иметь присмотр за конторщиками. Шуру он встретил словами:

— Скудент? Жду, как же, давно жду, возьми табуретку, подсядь поближе.

— Студент, — поправил Шура.

— Горшок тоже называют разно, а все равно горшок.

Помусолив чернильный карандаш, купец записал какие-то цифры в маленькую ученическую тетрадь, повернулся вместе со стулом к Шуре.

— Всем ты был бы для меня хорош. Всяких учителей нанимал натаскивать Митряя. Но никто так не мог вдолбить моему мальцу в башку арифметику, как ты. Одно жаль, не туда, куда надобно, скудент, сворачиваешь.

— Не понимаю вас.

— Сядь, скудент. Беседу, как на духу, хочу иметь.

Шура считал, что деньги получает не зря. Много ли он дал уроков, а уже Митряй самостоятельно решает задачки с вычитанием и умножением. Хуже давалось мальчишке деление и совсем плохо — простые дроби. Никак не втолковать, что одна шестнадцатая меньше одной пятой.

— Промашка есть, и серьезная, скудент. Не тому учишь Митряя, не туда гнешь, не в купецкую линию. К делу Митряя надобно приучать, к торговому. А ты на что его толкаешь? — Евмений Иванович, вытащив из-под грузных чугунных счетов тетрадь сына, продолжал: — Зачем мальцу башку ломать, узнавать, сколько верст до луны? И шут с ее диаметром! Нам с ней не торговать. Лучше спроси, потребуй — из чего у купца прибыль складывается? Вот, скажем, я весной купил пять тысяч пудов первосортной крупчатки, выторговал по пятиалтынному на пуд. В Питере эту муку высшим сортом пустил. Смекай, разница гривенник и за комиссию семь копеек. Сколько барыша я взял?

— Вы наняли меня, чтобы я учил вашего сына арифметике, — сказал Шура, — а как обманывать и барыш получать, это забота не репетитора.

Не обиделся Евмений Иванович, пропустил через пальцы бороду, прищурил зеленоватые глаза, на отекшем от водянки лице казавшиеся смотровыми щелочками.

— Ай да скудент! Евмения самого ущучил. — И сменил тон: — По-хорошему прошу, учи парня, как велю, а к луне еще раз потянешь Митряя, знай наперед, выгоню и расчет не дам, удержу деньги. Жалуйся! До самого царя дойдешь, а прав буду я, не тому учишь и все!

— Что ж, дело ваше, — сказал Шура. — Ищите более покладистого репетитора.

В коридоре его поджидала со свечой горничная. Из-за ее спины выскочил Митряй, долговязый мальчишка.

— Ей-богу, Александр Михайлович, я не жаловался, — шептал Митряй. — Батя сам выгреб из ранца тетради, проверил и осерчал. И что вам стоит уважить старого? Несколько целковых прибавит за натаскивание. Страсть любит он задачки, в которых купцы покупают, продают и хорошие барыши получают.

— Не горюй, отец у тебя богатый, наймет нового, сговорчивого репетитора, — сказал Шура.

— Не уходите, я упрошу его, — Митряй скрылся за дверью конторы.

Шура быстро направился к выходу. Упросил Митряй отца или тот сам опомнился, но на следующий день прислал с прислугой конверт.

— Здесь деньги за уроки, — сказала она, — Евмений Иванович велел не обижаться, приходить заниматься с Митряем.

У Шуры в это время сидел Белоцерковец. Посоветовал:

— Плюнь ты на толстосума. Возьми у меня денег, я разбогател, на переписке мемуаров отставного генерала сто целковых отхватил, половина твоя. — И Белоцерковец раскрыл новенький бумажник.

5

Ветер с Невы со свистом врывался в широкую полосу между Десятой и Одиннадцатой линиями, мчался на остров Голодай.

Шура продрог, клял себя, что не надел заячий жилет. Ольга архиобязательный человек, а так безбожно опаздывает. Договорились встретиться в три часа, а уже около пяти, начинает темнеть.

Наконец из парадного Бестужевских курсов вышла Ольга и с ней молоденькая женщина, наверно курсистка. А где же Иван Сергеевич?

— Замерз? — участливо заговорила Ольга. — Прости, не от меня зависело. А это Познер Софья Марковна.