Избранное - [11]

— Хорош отец, за купеческие обноски не прочь рассчитаться родной дочерью…

Прижимая к лицу платок, чтобы заглушить рыдания, она выбралась задворками в поле.

Долго она бродила по проселку, по тропинкам, протоптанным в лугах. От росы намокли туфли и чулки… Только когда под ногами зачавкала вода, Варя остановилась. В сгустившихся сумерках она узнала болото верстах в четырех от села.

Домой она вернулась только часа через два, уже затемно. Когда подходила к калитке, от изгороди отделился человек. «Не отец ли?» — мелькнула мысль. Но, вглядевшись, она побежала навстречу:

— Мама, какая я нехорошая, согнала тебя с постели!

Надежда Петровна прижала дочь к себе, укутала концом шали. Варя почувствовала, что лицо матери мокро от слез.

— Полно, девонька. До сна ли, горе-то какое к нам стучится! Зверем ревет. Напился. Частушку все пел про тебя. Орал до хрипоты, насилу угомонился, дьявол. Наверно, ее Федоровна сложила. Помнишь, как она рогульских сестер-близнецов Катасовых ославила?

— И про меня так говорят? — вырвалось у Вари.

— У паскуды Федоровны не язык, а жернова, все перемелет. Не тревожься, уедешь, все обойдется. Питер не наше Кутново, там тебя не достанут. Пойдем домой, отдохнуть тебе надо. Небось спит ирод, твой отец.

— У меня, мама, нет больше отца, он…

— Все, доченька, знаю, стыдом стыдила — не проняла. Он за Козлодумовых в петлю полезет.

— Поедем, мама, в город. Я возьму уроки, — успокаивала Варя мать.

— Спасибо, доченька. Уехала бы, не оглянулась. Жизни с ним нет, спит и видит, как разбогатеть. Сбежала бы, да не выдаст вид на жительство. Я к нему в паспорт вписана. Решилась бы на самоволку, а он с жалобой к уряднику. По этапу пригонят. Сраму не оберешься.

Утром Варя на попутной подводе уехала на станцию. Надежда Петровна проводила дочь до кузницы и долго глядела вслед, как дыбится пыль. Когда телега в последний раз показалась на пригорке возле трех сосен, ноги у нее подкосились, она рухнула на дорогу…

Глава вторая

В Петербурге Варю ждали новые неприятности. Купец Гаврилов отказал ей от места. Он нанял в учителя француза. В довершение бед вдова, в квартире которой Варя снимала угол, повысила плату.

Сторожиха украдкой пустила Варю ночевать в школу. Спала она в классе на стульях, сделав изголовье из книг и полотенца. Потом весь день ломило тело, в голове стоял шум, с трудом она провела уроки.

Прямо из школы Варя отправилась к вдове — не скитаться же по ночлежкам. На Большой Колтовской улице Варино внимание привлекло объявление на заборе о сдаче комнаты за недорогую плату.

В этот же день Варя забрала свои пожитки у вдовы. В снятой комнате едва уместились железная кровать, столик и этажерка. Хозяйка квартиры — Анфиса Григорьевна — оказалась добросердечным человеком.

— Располагайтесь по-домашнему, — сказала она. — Питайтесь на кухне, там у нас чисто.

Утром, еще до ухода Вари в школу, Анфиса Григорьевна успевала сходить на рынок, купить для себя и своей жилички мяса, овощей, крупы.

Варя второй год преподавала в частной школе Софьи Андреевны Белоконевой, женщины лет сорока пяти, с лицом монастырской послушницы, одетой всегда в одно и то же строгое платье с закрытым воротом. Она носила черный платок, заколотый под подбородком, отчего ее продолговатое лицо с мясистым носом выглядело еще длиннее. Ребята не любили ее и прозвали монашкой. Жила Софья Андреевна в школе. Занимала большую комнату, похожую на молельню. Красный угол был завешан иконами в громоздких киотах. Софья Андреевна спала на жесткой кровати, не ела скоромного в постные дни.

Как-то Варя задержалась в классе, отбирая тетради для проверки. Портфель был переполнен, однако Софья Андреевна совала ей еще книгу в бархатном переплете с металлической застежкой:

— Почитай, душу облегчит. Я ее храню рядом с Евангелием. Потом побеседуем.

Пришлось принять книгу и поблагодарить.

Домой Варя возвращалась не в духе. Проклятая книга испортит вечер.

На лестнице вкусно пахло свежим борщом, — варить его Анфиса Григорьевна была мастерица.

— Пригляди-ка, Варенька, за ребятками, — попросила она, надевая мужнин пиджак. — Никак не вырваться в лавку, а какой же борщ без сметаны!

Малые спали в деревянных кроватках, накрытые марлей, старший играл в бабки на дворе. Наверно, из деревни занесли в Петербург эту игру крестьянских детей.

Варя раскрыла книжку, переплетенную в бархат. Листы и корешок кое-где были засижены клопами, замусолены чьими-то пальцами. Что же это за сочинение, которое Софья Андреевна хранит рядом с Евангелием?

«Учитель (ница) должен быть воплощением всех добродетелей, в понятие коих входит:

Быть верующим. Строго соблюдать посты, исповедоваться в положенный срок. Не пропускать ни одной церковной службы.

Не предаваться распутству. Не жениться (не выходить замуж) до 35—40 лет.

Не принимать участия в вольнодумных собраниях, противных императорской фамилии. Образумливать смутьянов словом, а неисправимых предоставлять полиции…»

Вот оно что! Настольная книга для народных учителей! Полицейско-церковный катехизис. Варя швырнула замусоленную книжку в угол. А после обеда достала ее, поправила застежку и села читать. Софья Андреевна завтра непременно заведет к себе в молельню, спросит, понравилась ли книга.