Избранное - [76]

Таков был предвестник веселой Европы, к берегам которой мы и отправились на другой день в девять часов утра на пароходе La Bourgogne…

* * *

«О, с приездом! Ну как там, в Америке?» — «Спасибо! Все хорошо. А как поживает ваша милость?»

Но знаете что, уважаемый читатель? Человек, оказывается, существо ненасытное. Вот мы с Филаретом объехали чуть ли не половину земного шара, и, что вы думаете, — угомонились? Не тут-то было! Теперь нам хочется объехать разом весь земной шар! Вошли во вкус! Да что там мы, даже доктор время от времени заводит об этом разговор. Только доктору легко говорить… Иногда проносится слух, что в софийской «академии» кто-то выиграл двадцать тысяч левов или тридцать проиграл. Господи, тридцать тысяч! И чтоб я просадил их в карты! Тридцать тысяч… Вот бы половину Филарету, половину мне… телеграмму доктору, паспорта в руки и — в путь! Стамбул, Суэц, Бабэльмандеб (так, кажется?), Индостан, Цейлон, Китай, Япония, Сандвичевы острова (ах эти Сандвичевы острова посреди Великого океана! Запали они мне в душу!..), Сан-Франциско… Вот тогда бы я накатал вам путевые заметки…

Только где уж там!..

Может быть, придет время, и я сам буду удивляться своему легкомыслию, может, и я стану когда-нибудь положительным и практичным… Но сейчас… что поделаешь — молодость!..

С богом, снисходительный читатель! И прости, если что-нибудь не поправилось. Я не собирался писать, да вот, нашлись хитрые людишки, сыграли на моих слабостях… что поделаешь! Видите, что получилось! Взялся я не за свое дело, и стиль получился не тот, и все не так (я это и сам вижу), как у наших маститых, которые пишут глубоко, глубоко… Но это не от злого умысла, а от неопытности! Да и не каждому дано писать глубоко. Ну, решил я, напишу одну книжку, только неглубокую, и посмотрим, что из этого получится.

Вот будет забавно, если она вам понравилась!

Перевод Т. Колевой.

ФЕЛЬЕТОНЫ {79}

О ПРОВЕРКЕ ЗУБОВ У ПОСЕТИТЕЛЕЙ ЧЕРНОЙ ДЖАМИИ {80}

Я страшно рассеян! С каких пор собираюсь купить зубную щетку и все забываю. Наконец эта моя рассеянность вышла мне боком. Вчера, господин редактор, был Петков день. Получив у господина прокурора пропуск, я вместе с несколькими друзьями отправился в Черную Джамию на свидание с господином Петко Каравеловым{81}. Мы подошли к воротам тюрьмы и, имея на руках пропуска, полагали, что сможем свободно туда пройти. Но не тут-то было. Нас остановил жандарм и стал по очереди спрашивать, к кому в Джамии мы идем. Мы предъявляем пропуска, а он и глядеть на них не желает. Спрашивает у первого:

— К кому идешь?

— К Сарычизмели Мехмедаа{82}, — не будь дурак, ответил тот.

— Топай! — ответил архангел, и наш приятель, хитро подмигнув нам (мы-то ведь знали, что он идет к Каравелову), зашагал к зданию тюрьмы.

— К кому идешь? — спросил жандарм следующего из нас.

— К моральному воздействию{83}.

Архангел оглядел его немного подозрительно, но все же изрек свое «топай!». Такая же процедура повторилась с третьим, четвертым… десятым, и каждый отвечал какой-нибудь новой шуткой, после чего получал разрешение на вход. Только я один оказался простаком и на вопрос:

— К кому идешь? — без обиняков выложил:

— К господину Петко Каравелову.

— А-а, к Каравелову?! Прекрасно! — угрожающе заявил архангел. — Твоя фамилия?

— Такая-то.

— Откуда родом?

— Из Дунайской Кутловицы{84}.

— Женат?

— Нет.

— Дети есть?

— Вряд ли.

— Химии обучался?

— Что?! — оторопело спросил я.

Архангел, не удостоив меня ответом, уткнулся носом в какую-то тетрадку и, с трудом разбирая написанное, запинаясь, стал задавать вопросы:

— Знаешь ли ты состав и употребление ди-на-ми-та?

— Нет, не знаю.

— А ме-ли-ни-та?

— Не знаю.

— А пи-ро-кси-лина?

— Не знаю.

— А ни-тро-гли-це-рина?

— Не знаю, нет. Вот глицерин, не скрою, употреблял, что греха таить!

— Ага! Употреблял, значит! — пробормотал жандарм и записал что-то в тетрадку.

Затем обернулся к стоявшему в сторонке прилично одетому господину в штатском с красивым чемоданчиком под мышкой и взглядом велел ему подойти поближе.

Незнакомец подошел, положил чемоданчик на землю и, открыв его, принялся вынимать оттуда всевозможные клещи, щипцы, пилы, крючки, щетки, вату, зубную пасту и порошки, дантин, каучук и другие принадлежности зубоврачебного искусства.

— Смирно! Зубы! — строго скомандовал мне жандарм.

Я недоуменно воззрился на него. Каждый, конечно, знает, что жандармы — своего рода дантисты, но демонстрировать свое искусство средь бела дня, прямо на улице и на ни в чем не повинном человеке — это показалось мне по меньшей мере странным. «И к чему здесь этот настоящий дантист? — мелькнуло у меня в голове. — Может, он присутствует при операциях в качестве эксперта? Наконец, почему именно меня сочли они за самый подходящий для экспертизы объект? Эх, черт возьми, что же делать? Не хватает еще, чтобы жандарм выбил мне зубы, а дантист вставил их обратно, дабы скрыть улики! Правда, у меня недостает двух зубов, однако стоит ли здесь заниматься этим!» Пока я раздумывал, жандарм скомандовал мне еще строже:

— Быстрее, зубы!

Я понял это как требование отдать ему свои зубы добровольно и ответил:

— Мои зубы, господин жандарм, не искусственные, я не могу их так сразу вытащить.