Избранное. Компиляция. Книги 1-8 - [1063]

Кольцо их мгновенно замкнулось.

Из прицепов и с багажников спрыгивали бойцы и офицеры Корпуса национальной безопасности.

— Ни с места!

— Руки вверх!

С длинных поводков рвались злобные овчарки.

Силы были явно неравны. Сопротивляться не имело никакого смысла. Все же кто-то из пилотов успел сделать два выстрела. Спустя минуту он уже лежал на земле, сбитый с ног рычащей овчаркой.

Один из пилотов подбежал к Неричу и наотмашь ударил его в лицо. Нерич не устоял на ногах и рухнул на землю.

— Руки вверх, или откроем огонь! — раздался требовательный окрик.

Коротко хлопнул выстрел. Это пустил себе пулю в лоб комендант Громадский.

Вскоре на аэродроме восстановилась тишина. Млечный Путь побледнел. Из-за черного заводского корпуса, видного на горизонте, медленно выплывала луна. Мороз усиливался к утру.

4

Антонин Слива поднялся чуть свет. Обязательная утренняя зарядка, потом обтирание ледяной водой. Оделся. Потянулся к пачке сигарет, но тут же отдернул руку. Он дал себе слово не курить до еды, и приходилось этого правила держаться.

Несмотря на то что спал всего три часа, он чувствовал бодрость во всем теле, приток свежих сил.

Голова была ясна. Вспомнил Янковца. Вчера звонили товарищи из Моста. У Янковца в части не произошло никаких осложнений. Слива передал им, что приказом министра внутренних дел Янковец премирован большой денежной суммой. Потом в сознании возник образ Божены. Он припомнил минута за минутой тот вечер, когда провожал ее из Корпуса до квартиры.

Антонин по-прежнему держался с нею как старый, испытанный друг. Ни одним словом он не намекнул ей на свои надежды. И так честнее. Ей сейчас не до этого. А время — лучший лекарь…

Утро было на диво хорошо. И чудесна была спящая Прага. Слива емко, всей грудью, вдохнул в себя морозный воздух, чувствуя, как он дошел до самого дна легких. Отряхнув с борга штатского пальто клочок шерсти овчарки, он быстро зашагал по пустынной, еще затянутой предутренним сумраком улице.

Из первого же автомата он соединился с квартирой Гоуски. И долго стоял с трубкой возле уха, слушая безнадежные гудки.

«Не хочет вылезать из-под одеяла, жирный кабан. Но все равно подниму!»

И он продолжал держать трубку. Наконец Гоуска отозвался глуховатым, заспанным голосом.

— Это я. Слива, — сказал Антонин. — Через пятнадцать — двадцать минут буду у вас.

— А зачем? — опешил Гоуска.

— Дело не терпит никаких отлагательств. Я звоню уже второй раз, — соврал Слива.

— Ну что ж, — нерешительно сказал Гоуска.

Послышались отбойные гудки.

Не успел Гоуска умыться, как Слива уже звонил у подъезда его особняка.

— Я не знал, что вы такой нетерпеливый и рисковый человек, — впуская раннего гостя, пробурчал Гоуска. — Заявляться ко мне в такое время не совсем-то удобно.

— Бывают в жизни исключения, — заметил Слива.

Они прошли в кабинет. Гоуска шел на цыпочках, чтобы не наделать шума и не разбудить своих домочадцев.

— Что у вас такое? Что за пожар? — спросил он ворчливо.

— Именно пожар, выражаясь вашим языком. Сегодня ночью на этом пожаре сгорели врач Нерич, которого все считали покойником, комендант одного из военных аэродромов Громадский, бывший заведующий гаражом специальной автобазы Богацкий, доктор богословия из Карлина Кратохвил, инженер-химик из Моста Арнольд Тука, какая-то модистка и восемь пилотов, прибывших из Западной зоны Германии. Ни больше ни меньше — тринадцать человек.

Гоуска сидел как истукан. Его обвислые щеки позеленели. Из всех перечисленных Антонином он знал лишь одного Нерича, но все говорило о том, что произошла катастрофа. Он машинально потянулся к телефону, но отдернул руку и спросил:

— Всех вместе? Когда?

— Между часом и двумя ночи. Нерича, начальника гаража и восемь пилотов арестовали на аэродроме. Они пытались подняться в воздух на боевых самолетах. Комендант покончил с собой, а остальных взяли.

Гоуска нервно пощипывал свои коротенькие усы. Он не был посвящен в это дело. Почему смешались в одну кучу Нерич, модистка, какой-то доктор богословия, пилоты?

— Зачем было нужно поднимать самолеты? — спросил он.

— Нерич уже дает показания. Он говорит, что это делалось с определенной целью — скомпрометировать министерство обороны и показать народу, что офицерский состав военно-воздушных сил не согласен с существующим в стране политическим режимом. Своего рода обструкция.

Теперь Гоуска решительно взялся за телефон и начал названивать Сойеру.

5

Лихорадка начала трясти Сойера и Прэна с двух часов ночи. Не явился Нерич. Он не приехал и к трем, и к пяти. Он вовсе не приехал.

— Что бы это значило? — Сойер тревожно посмотрел на Прэна.

Тот неопределенно пошевелил пальцами. Откуда ему знать?

Они сидели на вилле Гоуски. У стола, опустив голову на руки, дремал радист с наушниками на голове. Перед ним лежала развернутая портативная рация.

Сойер растормошил радиста.

— А ну, послушайте еще.

Радист зевнул, потянулся, поправил наушники и включил приемник. Нет, никаких сигналов из Регенсбурга не подавали. По-прежнему тишина.

Наконец в половине шестого утра была принята и расшифрована радиограмма. Борн спрашивал: «Что помешало реализации плана „Динг“?»

Сойер и Прэн ничего на это не могли ответить. В голову лезла разная чепуха, и только звонок Гоуски, последовавший вскоре, внес в дело полную ясность. Провал! Опять провал!