Избранное. Из гулаговского архива - [66]
— Ничего! — ободряющим тоном заговорил Ухмыляев, а Тудысюдов закивал. — Ничего! Вон архиепископ Николай Крутицкий правительственные награды имеет, во Всемирном Совете Мира состоит… Очень полезный для нас служитель культа… Ну, так вот: закругляемся. Выступайте смело, без всяких опасений. Мы вас поддержим.
Озадаченный, расстроенный Плаксюткин вышел из кабинета и побрел по коридору. По чистой правде говоря, он никогда нигде не выступал ни с какими речами, кроме: «Присоединяюсь», «Да здравствует», «Правильно». И это он произносил скромно, чуть ли не шепотом в массе галдящих и вопящих голосов. Он тоскливо думал: «Вот несчастье! И ведь не откажешься. Ну, как отказаться? А что я скажу: работал тридцать пять лет, квартиры ждал двадцать лет. И на двадцать первом году вместо комнаты получил однокомнатную квартиру с уборной, ванной, кухней, передней. Спасибо Советской власти за ее неустанную заботу о трудящихся. Да здравствует ЦК и наша парторганизация… и местком… и администрация. Не забыть бы кого, потом беды не расхлебаешь… Да, так и скажу».
Снова тот же сотрудник, пробегая по коридору, опросил:
— Ну, что там? Плохо?
— Да, плохо, брат. Велят выступить на общем собрании с речью: и о жизни, и о работе, и спасибо Советской власти, и все!
— Ну, это еще не беда. Выступите. Черт с ними. Любят они почваниться над нашим братом. Подумаешь: человек двадцать лет квартиры ждал и наконец получил. Благодари их, сволочей.
— Тише! Тише! — испугался Плаксюткин, оглядываясь кругом. — Я — что! Я маленький сотрудник… и еще бы двадцать лет ждал, если бы Господь жизни продлил.
— Эх, ты! Уж именно Плаксюткин! — сотрудник плюнул и деловым шагом заспешил Дальше.
А Плаксюткин посмотрел ему в след:
— Хорошо плеваться-то! Пристроился по блату и сразу на хорошее место сел: ничего не делает, только по коридорам да по буфетам шныряет, а денежек восемьсот рублей ежемесячно огребает. Тоже оппозиционер, прости Господи!
А в кабинете секретаря обменивались мнениями о Плаксюткине Ухмыляев и Тудысюдов.
— Хороший старик. Настоящий честный простой человек! — авторитетно заявил секретарь.
— Преданный старик, — поддержал местком.
— Немножко закваски религиозной в нем осталось, да ведь что делать! Возраст. Ну, и православная церковь во многом исправилась, пересмотрела свои позиции, идет в ногу, так сказать.
— Безусловно, в ногу, — подтвердил местком.
— Старик примерный. И ответственных работников уважает искренно, а не из подхалимажа… Сразу видно!
— Не из подхалимажа! — убежденно воскликнул местком.
Торжественное экстренное общее собрание сотрудников ДУРА в честь сдачи в эксплуатацию новых жилых корпусов сдержанно и с любопытством гудело. Все уже знали, что главным козырем собрания назначено свыше выступление статистика Плаксюткина, старейшего рядового сотрудника учреждения, скромного беспартийного старичка.
Поэтому зал особенно зашелестел, будто с густой рощи листья осыпались в бурный ветреный осенний день, когда на трибуне появился Плаксюткин. Он был одет в новый песочного цвета чехословацкий костюм. Плаксюткин потер руки, потер себя ладонью по лбу, правой ухватившись за пуговицу пиджака… Зал с напряженным интересом ожидал… Президиум — начальник учреждения Дуванов, секретарь Ухмыляев и местком Тудысюдов — ободряюще улыбался оратору.
Неожиданно для себя Плаксюткин начал, и тоже неожиданно для себя и для всех рокочущим басом. Впрочем, испугавшись, Плаксюткин с первых же слов сменил бас на свой обычный вежливый, мягкий тенорок.
— Товарищи! Говорить я, конечно, не умею. А говорить вынужден… (Он снова испугался). То есть не вынужден, а должен, как всякий честный советский гражданин, который получил поощрение от органов советской власти: от парторганизации, администрации, месткома… ну и от коллектива сотрудников. Значит, я получил поощрение. Мои, так сказать, двадцатилетние ожидания увенчались полным успехом… Больше, чем успехом! Великим счастьем увенчались, дорогие товарищи! Великим, незаслуженным счастьем. (Голос Плаксюткина искренне дрогнул.) Вместо одной маленькой комнатки мне предоставили однокомнатную квартиру: кухня, уборная, ванна, передняя… А в комнате восемнадцать метров, товарищи. Мне… с передней, кухней, уборной…
Плаксюткин всхлипнул.
Зал шумно вздохнул. В президиуме расцвели сочувственные улыбки. Ухмыляев переглянулся с Дувановым и с Тудысюдовым.
— Да… Старику. Мне и умирать пора. Хоть перед смертью, а свой собственный угол получил.
Несколько ободряющих голосов из публики посоветовали:
— Зачем умирать? Живи, непременно живи.
— Старикан, брось пессимизм. Живи и женись!
Плаксюткин почуял поддержку и понимание. Он благодарно обвел глазами публику.
— Товарищи, я и сам очень хочу жить. Да ведь знаете, как в жизни получается: нет у тебя радостей, одни сплошные будни, да работа, да усталость. Ты о смерти и не вспомнишь. А стоит хоть маленькой радости завестись, сейчас хлоп на тебя ужас: а вдруг умру и радостью не воспользуюсь. А у меня, товарищи, вы сами понимаете, радость, можно сказать, небывалая, радость самая редкостная в нашей жизни… Квар-ти-ра! — раздельно и торжественно проговорил Плаксюткин, выставив вверх указательный палец.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
А. А. Баркова (1901–1976) начала свою литературную деятельность в первые годы революции в поэтическом объединении при ивановской газете «Рабочий край». Первый ее сборник стихов «Женщина» вышел в Петрограде в 1922 году. «Возвращение» — вторая поэтическая книга А. Барковой. Большой перерыв между этими изданиями объясняется прежде всего трагическими обстоятельствами жизни поэтессы. Более двадцати лет провела Баркова в сталинских лагерях.В сборник «Возвращение» входят стихи А. Барковой разных лет. Большинство из них публикуется впервые.
А. А. Баркова (1901–1976), более известная как поэтесса и легендарный политзек (три срока в лагерях… «за мысли»), свыше полувека назад в своей оригинальной талантливой прозе пророчески «нарисовала» многое из того, что с нами случилось в последние десятилетия.Наряду с уже увидевшими свет повестями, рассказами, эссе, в книгу включены два никогда не публиковавшихся произведения — антиутопия «Освобождение Гынгуании» (1957 г.) и сатирический рассказ «Стюдень» (1963).Книга содержит вступительную статью, комментарии и примечания.
Что вы сделаете, если здоровенный хулиган даст вам пинка или плюнет в лицо? Броситесь в драку, рискуя быть покалеченным, стерпите обиду или выкинете что-то куда более неожиданное? Главному герою, одаренному подростку из интеллигентной семьи, пришлось ответить на эти вопросы самостоятельно. Уходя от традиционных моральных принципов, он не представляет, какой отпечаток это наложит на его взросление и отношения с женщинами.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.