Избранное: Христианская философия - [26]
Параллельно критике конечных причин и зачастую в связи с ней Декарт развивает другую линию критики, призванную освободить волю Бога от познания и подчинения вечным истинам. Когда схоластика устанавливает некоторое различение между разумом и волей Бога, это не только дает ей право утверждать, что воля Бога управляется благом, постигаемым разумом, но и открывает возможность того, что некоторые вечные истины, поддерживающие свое существование в разуме Бога, не зависят от Его воли. И схоластические философы, и сам Декарт в равной мере согласны в том, что сущности вещей так же зависят от Бога, как и существования, но эту зависимость они понимают по-разному. Говорить со схоластикой, что сущности вещей зависят от Бога, — значит отказывать этим сущностям в любом реальном существовании вне созерцающего их божественного разума; в картезианском же смысле утверждение, что сущности зависят от Бога, означает, что они суть реальности, зависящие от божественного разума и, тем самым, от воли Бога. В самом деле, если в Боге отличать волю от разума, то свобода воли неизбежно ограничивается. Ведь нельзя рассматривать разум отдельно, не дав ему определенное содержание и не изъяв одновременно это содержание из свободного выбора воли. Сколько бы ни говорили, что Бог может абсолютно все, что он пожелает, что Он безраздельно свободен и что Его всемогущество не имеет предела, все равно это означает, что воля не имеет других пределов, кроме тех, которые ей положены божественным разумом. Вот почему св. Фома естественно приходит к вопросу, нет ли невозможного и для воли Бога, и отвечает на данный вопрос утвердительно. Даже с точки зрения Бога есть impossibilia secundum se[33*]. Мы знаем, что воля Бога желает блага, которое схватывает Его разум. Что не может быть схвачено разумом Бога, не может быть объектом Его воли. Поэтому достаточно определить то, что не может быть схвачено божественным разумом, чтобы тем самым очертить пределы того, что ускользает от Его воли. Однако, если исключить заблуждение, которого не может быть в божественном разуме, остается, как мы видим, только противоречие, которое не может схватываться разумом, потому что противоречие само себя делает невозможным. Итак, противоречие невозможно само по себе, и поскольку оно не может быть объектом божественного разума, оно тем более не может быть объектом божественной воли[177].
Нет никакого сомнения, что противоречие невозможно само по себе. В самом деле, сущность, чье определение влечет противоречие, есть ничто, она принадлежит небытию, поскольку невозможно, чтобы одна и та же вещь одновременно была и не была. Допустить, чтобы сущность одновременно была самой собой и своей противоположностью — значит одновременно допускать для нее бытие и небытие, утверждать реальность, одновременно ее отрицая, т. е. в конечном счете отменить сущность, определение которой предлагалось. Такая сущность становится чистым небытием, неспособным дать объект разуму и, в силу этого, воле Бога[178]. Отсюда следует, что сущности вещей, созерцаемые божественным разумом, суть реальности, природа которых никак не может быть изменена божественной волей. Если Бог не может одновременно желать, чтобы вещь была и не была, Он тем более не может одновременно желать, чтобы вещь была и чтобы одного из существенных и образующих ее сущность принципов не было. В самом деле, противоречиво полагать сущность, лишенную какого-либо из ее основных принципов, потому что устранить один из принципов, без которых сущность не могла бы быть самой собой, — значит, собственно, устранить саму сущность. Так, Бог не может постигать сущность человека иначе, как наделенного душой и разумного. Ничто не принуждает Бога к созданию человека, но если предположить, что Бог желает создать человека, Он не может создать его без души и без разума[179]. Человек или будет разумным, или его не будет вообще.
Так св. Фома приходит к признанию вечных истин и принципов наук, по природе независимых от воли Бога. В самом деле, вечные истины есть не что иное, как формальные принципы, от которых зависят сущности вещей. Вечной истиной является, например, то, что прямолинейный треугольник содержит три угла, сумма которых равна двум прямым углам, потому что сама сущность прямолинейного треугольника необходимо подразумевает истинность данного суждения. Отрицать его и пытаться в то же время утверждать существование такого треугольника — это значит желать, чтобы он был и чтобы одновременно его не было. Таким же образом, отрицать, что то, что сказывается о роде, может быть сказано о виде, или что радиусы окружности равны, — это значит отрицать, впадая в противоречие, сущности рода или окружности. Вечные истины, таким образом, независимы от воли Бога, потому что они подразумеваются сущностями вещей, которые сами независимы от Его воли
