Избранное - [111]

а) Недавно профессор попросил Аввакума порыться в его библиотеке и разыскать словарь латинского языка и латинскую грамматику. Аввакум нашел эти книги. До этого они не были в употреблении и казались совершенно новыми. Может быть, именно поэтому его внимание привлек выглядывавший сейчас из словаря листок бумаги.

Аввакум вытащил этот листок и стал разглядывать его. Он был заложен между страницами 153 и 154. На странице 154 глагол «Finio, ivi, itum» был подчеркнут жирной красной чертой. А на самом листке значились слова «Professor», «Labor», «Finio» и «Vitocha». Эти слова были написаны красным карандашом в самой верхней части листка. Ниже была начерчена широко распространенная шифровальная таблица с ключевым словом на верхней горизонтали. Даже не очень сведущий в таких делах человек мог легко понять, что перед ним прочитанная шифрограмма, составленная по методу подстановки с помощью ключевого слова «Princeps». Латинские слова означали: «профессор», «труд», «кончать» и «Витоша». Очевидно, эта шифрограмма была составлена на основе предварительно установленного символического кода.

Когда этот листок оказался перед глазами Аввакума, в ушах у него зазвенело, в висках застучало. Если бы он не заметил однажды, как из этого дома выходил полковник Манов, то, наверно, сейчас подумал бы, что профессор составляет, а не дешифрует шифрограммы. Но было бы, конечно, глупо думать, что полковник Манов поддерживает связь с человеком, который составляет шифрограммы для тайных радиопередач. Разумнее было предположить, что полковник посещает человека, который прочитывает шифрограммы, передаваемые тайной радиостанцией.

Итак, Аввакум установил еще тогда, что профессор математики, любитель ребусов, является секретным сотрудником шифровального отдела госбезопасности, подобно тому как он сам, археолог, — секретный сотрудник контрразведки… Разница состояла лишь в том, что, несмотря на свой паралич, профессор все-таки кое-что делал и жил полнокровной жизнью, а он, человек здоровый, существует, увы, в «законсервированном» виде. Он запрятал в памяти это свое открытие и всячески старался больше о нем не думать.

б) Профессор сам раскрыл свои карты сегодня утром, вернее, в обед. Он тогда сказал — Аввакум помнил каждое его слово: «Я решаю, дети мои, решаю труднейший ребус, какого мне еще ни разу не приходилось решать в жизни». Аввакум сразу догадался, что это за ребус, что профессор имеет в виду. И тут же старик похвалился: «Но должен вам признаться, дети мои, что я уже наполовину решил его». Он грозился до наступления сумерек окончательно «одолеть» его (ребус) и уверял их (детей), что они могут «не сомневаться в этом».

Так что первое неизвестное — характер занятий профессора — было найдено: замечательный математик оказывает помощь контрразведке. Ведь не случайно, что лучшие дешифровщики — это обычно очень талантливые и опытные математики.

Второе неизвестное — момент возникновения опасности — ясно само собой, это аксиома. Раз госбезопасность берет на себя охрану засекреченного дешифровщика, то, видимо, ему дано спешное задание и выполнение его наверняка связано с опасностью, угрожающей непосредственно государству.

После того как удалось найти оба неизвестных, можно было сделать вполне определенный вывод.

Заключается он в следующем. Профессор, учитывая характер его работы, попал под пристальное наблюдение иностранной разведки. Повар с его шутовством выступал в роли свихнувшегося авантюриста, он играл вальсы на гармонике и пел идиотские пиратские песни. Быть может, это всего лишь камуфляж. А на самом деле бывший кок — это глаза и уши иностранной разведки. Итак, иностранная разведка узнала — вероятно вчера, — что госбезопасность поручила профессору срочно расшифровать перехваченную шифрованную радиограмму. В этой радиограмме содержатся оперативные указания некоему агенту или агентам. Если профессор прочтет радиограмму, может случиться провал, который вызовет катастрофические последствия. Учтя это, иностранная разведка решила прибегнуть в данном случае к опасному, но радикальному средству — к убийству. Профессор мертв, задание заграничного руководства выполнено, внутренняя агентура застрахована от разоблачения — эти три цели достигнуты одним метким выстрелом, одной пулей, пробившей сердце профессора. Неплохо придумано.

— Товарищ майор, — тихо обратился к Аввакуму лейтенант. В его дрожащем голосе прозвучала торжествующая нотка.

Аввакум открыл глаза.

Лейтенант стоял перед ним с вытянутой вперед рукой. На его ладони лежала коричневая пуговица среднего размера.

— Ну? — спросил Аввакум с холодным безразличием.

— У нас таких пуговиц не делают, — сказал лейтенант. — Со звездочками.

Аввакум ничуть не удивился его открытию, и лейтенант пожалел о торжествующей нотке.

— Верно, — подтвердил Аввакум. Помолчав немного, он добавил: — Положите пуговицу на стол и, будьте так добры, спуститесь вниз, на кухню, и позовите Хари.

Когда Хари вошел в комнату, Аввакум, указав рукой на стол, спросил:

— Если я не ошибаюсь, это, должно быть, твоя пуговица, не так ли?

Хари обошел труп, взглянул на пуговицу и пожал плечами: