Избранное - [2]

Молодость когда-нибудь хотела,

Чтобы детство возвратили ей?

Так и нам печалиться не надо:

Только бы — разумна и добра —

Длилась, как последняя награда,

Деятельной старости пора.

1964

Будни

Тягостны

Эти заботы,

Отдых

И призрак веселья.

Кончился

Праздник работы,

Начались

Будни безделья.

Труд свой

Я предпочитаю

Всем воскресеньям

Бездарным —

И понедельник

Считаю

Красным числом

Календарным.

1963

Работа

Старость жаждет трудиться:

Ей некогда время терять, —

Жизнь торопит ее

Обо всем поразмыслить подробно.

Все ночные бессонницы —

Это ее благодать...

Я приветствую старость,

Которая трудоспособна.

1961

«...Ступень восходит за ступенью…»

...Ступень восходит за ступенью,

Пролеты лестниц высоки.

Кто б молодежь учил терпенью,

Когда б не мы, не старики!

1962(?)

Старому другу

К. А. Демину

Ну вот, мы и встретимся снова,

Вдвоем посидим у стола,

Обдумаем век наш суровый,

Превратные наши дела.

Что ж, старое сердце не вынешь,

Никак не починишь его...

Мы вместе выходим на финиш,

И вроде бы — все ничего.

И все же, как надобно смертным,

Еще раз проверим, дружок,—

Горит ли огонь беззаветный,

Который в нас Ленин зажег?

1958

СОЛДАТЫ

«Солдаты мы иль не солдаты?..»

Солдаты мы иль не солдаты?

Чего там думать и гадать:

Нам званье выдали когда-то —

У нас его не отобрать.

Я с вами в заревах жестоких

От Риги и до малых скал,

На западе и на востоке

Четыре года воевал.

1949

Солдаты

1. «В тридцать втором году, в начале мая…»

В тридцать втором году, в начале мая,

Под знаменем военного труда,

Мы приняли Присягу, понимая,

Что присягаем — раз и навсегда.

И жили мы вне лжи и подозренья,

И друг на друга не бросали тень —

И с той поры глядим с неодобреньем

На тех, кто присягает каждый день.

2. «Нас так учили, что бока помяты…»

Глебу Пагиреву

Нас так учили, что бока помяты,

И все же мы — не глина и не воск:

На фронте проверяются солдаты,

А не в тылу — среди конвойных войск.

И все, что было где-то и когда-то, —

Пиши об этом или не пиши...

Двойная жизнь поэта и солдата

Не терпит раздвоения души.

3. «Сто раз глядели мы в глаза беды…»

Сто раз глядели мы в глаза беды

И дожили до лучших дней. И, в общем,

Легко понять, что на судьбу не ропщем,

Как бы сухими выйдя из воды.

Но есть у всех, кто верит в наше братство,

Свой корпус, и дивизия, и полк,

Где мы должны по-прежнему сражаться

И жизнь окончить, выполняя долг.

1964

Поэзия

Ее характер понимали слабо

Там, где судили ночи напролет, —

Но есть у нас простая мудрость Штаба,

Который дальше фронта не пошлет.

И вот в теплушке к месту назначенья

Ее везут без всякого клейма

В тот бой, куда с Народным Ополченьем

Она давно торопится сама.

1964

Ленинград

Весна идет, и ночь идет к рассвету.

Мы всё теперь узнали на века:

И цену хлеба — если хлеба нету,

И цену жизни — если смерть близка.

И деревень обугленные трубы,

И мирный луг, где выжжена трава,

И схватки рукопашные, и трупы

В снегах противотанкового рва.

Но так владело мужество сердцами,

Что стало ясно: Он не будет взят.

Пусть дни бегут, и санки с мертвецами

В недобрый час по Невскому скользят.

Людское горе — кто его измерит

Под бомбами, среди полночной тьмы?

И многие, наверно, не поверят,

Что было так, как рассказали мы.

Но Ленинград стоит, к победе кличет,

И все слова бессильны и пусты,

Чтобы потомкам передать величье

Его непобедимой красоты.

И люди шли, чтоб за него сражаться...

Тот, кто не трус, кто честен был и смел,—

Уже бессмертен. Слава Ленинградцам!

Честь — их девиз. Бессмертье — их удел.

1942

«Напиши мне, дорогая…»

Напиши мне, дорогая,

Что-то стало не до сна.

Не хочу, чтобы другая,

А хочу, чтоб ты одна.

Помню: шли мы возле смерти

По равнине снеговой,

А вернулись — на конверте

Я увидел почерк твой.

Руки только что держали

Лакированный приклад,

Под обстрелом не дрожали,

А берут письмо — дрожат.

Я тебе писать не буду,

Как в атаку шли друзья,

Потому что вам оттуда

Все равно понять нельзя.

Вот вернемся, как ни странно,

И расскажем всё подряд.

А пока — хвалиться рано,

Как солдаты говорят.

Напиши, чтоб хоть минуту

Ты была передо мной.

Не хочу сказать кому-то,

А хочу тебе одной:

Хуже смерти в нашем деле,

Если вдруг придет тоска,

Словно нету три недели

Ни завертки табака.

Так под Колпином, в блокаде,

Друг ударил по плечу:

«Мох закурим?» — Бога ради,

Даже вспомнить не хочу.

А метели, завывая,

Заметают снежный путь...

Где ты, почта полевая,

Принесешь ли что-нибудь?

Декабрь 1942

Солдаты Волхова

Мы не верим, что горы на свете есть,

Мы не верим, что есть холмы.

Может, с Марса о них долетела весть

И ее услыхали мы.

Только сосны да мхи окружают нас,

Да болото — куда ни глянь.

Ты заврался, друг, что видал Кавказ,

Вру и я, что видал Тянь-Шань.

Мы забыли, что улицы в мире есть,

Городских домов этажи,—

Только низкий блиндаж, где ни встать, ни сесть,

Как сменился с поста — лежи.

А пойдешь на пост да, не ровен час,

Соскользнешь в темноте с мостков, —

Значит, снова по пояс в грязи увяз —

Вот у нас тротуар каков.

Мы не верим, что где-то на свете есть

Шелест платья и женский смех, —

Может, в книжке про то довелось прочесть,

Да и вспомнилось, как на грех.

В мертвом свете ракеты нам снится сон,

Снится лампы домашний свет,

И у края земли освещает он

Все, чего уже больше нет.

Мы забыли, что отдых на свете есть,

Тишина и тенистый сад,

И не дятел стучит на рассвете здесь —

Пулеметы во мгле стучат.