Избранное - [18]

Сейчас мисс Дженни через всю комнату объявила хозяйке:

— Я еду домой, Белл. По-моему, мы все устали от вашей вечеринки. Я во всяком случае.

Хозяйка, пухлая молодая особа, была исступленно погружена в себя, однако, когда мисс Дженни вторглась в ее дремлющее сознание неизбежностью отъезда, на ее искусно накрашенную физиономию мгновенно вернулось обычно свойственное ей выражение смутной напряженной неудовлетворенности, и она разразилась заученными протестами, в которых, однако, сквозила капризная искренность благовоспитанной девочки.

Но мисс Дженни была непреклонна. Она поднялась и топкой морщинистой рукою смахнула невидимые крошки со своего черного шелкового платья.

— Если я задержусь хоть на минуту, я опоздаю к тому времени, когда Баярд пьет пунш, — со своей обычной прямотою пояснила она. — Пойдемте, Нарцисса, я отвезу вас домой.

— Спасибо, мисс Дженни, у меня автомобиль, — низким контральто ответила молодая девушка, к которой она обращалась, и тоже встала, и вслед за ней все остальные гостьи, заглушая шумом сборов и шелестом юбок капризные протесты хозяйки, пестрой визгливой толпою медленно вышли в прихожую и остановились перед зеркалами. Мисс Дженни неуклонно продвигалась к дверям.

— Пошли, пошли, — твердила она. — Гарри вовсе не захочет слушать это кудахтанье, когда придет с работы.

В таком случае он может сидеть в гараже в своем автомобиле, — отрезала хозяйка. — Пожалуйста, не уезжайте, мисс Дженни. Не знаю, когда мы теперь с вами увидимся.

Но мисс Дженни с холодной любезностью сказала только: «До свиданья». Стройная старая женщина с изящным вариантом сарторисовского носа, с прямой гренадерской спиной, уступавшей в стройности одной-единственной спине в городе, а именно спине ее племянника Баярда, она стояла на ступеньках, где к ней присоединилась Нарцисса Бенбоу, принесшая с собой, словно тонкий аромат, дыхание невозмутимого и безмятежного покоя, в котором она постоянно пребывала.

— А ведь Белл это серьезно говорит, — заметила мисс Дженни.

— Что именно?

— Насчет Гарри… Послушайте, куда девался мой проклятый черномазый?

Когда мисс Дженни с Нарциссой спускались по ступенькам, от автомобилей, расставленных вдоль тротуара, до них донесся глухой гул заводимых моторов, и по коротенькой, обсаженной цветами дорожке они вышли на улицу.

— Ты не видал, куда пошел мой кучер? — спросила мисс Дженни у негра, сидевшего за рулем ближайшей машины.

— Он к заднему крыльцу пошел, мэм.:— Негр открыл дверцу и спустил на землю ноги, облаченные в армейские штаны цвета хаки и клеенчатые краги. — Я схожу его позову.

— Спасибо. Слава Богу, это кончилось, — добавила она. — Как жаль, что у людей не хватает ума или, вернее, смелости разослать приглашения, а самим запереть дом и уйти. Ведь все удовольствие от вечеринок состоит только в том, чтобы наряжаться и ехать в гости.

Дамы визгливыми стайками шли по дорожке и садились в автомобили или удалялись пешком, громко и не слишком мелодично прощаясь друг с другом. Солнце спустилось за дом Белл, и когда женщины выходили из тени в низкую горизонтальную полосу солнечного света, их платья начинали переливаться, словно перья длиннохвостых попугаев.

Нарцисса была в сером, глаза у нее были сиреневые, а лицо светилось безмятежным спокойствием лилия.

— Но это не относится к детским праздникам, — возразила она.

— Я говорю о вечеринках, а не о приятном времяпрепровождении, — сказала мисс Дженни. — Кстати о детях — что слышно о Хересе?

— Как, разве я вам не говорила? — встрепенулась Нарцисса. — Я вчера получила от него телеграмму. В среду он приплыл в Нью-Йорк. Телеграмма такая бестолковая, я в ней ничего не поняла, кроме того, что он собирается неделю пробыть в Нью-Йорке. В ней было больше пятидесяти слов.

— Хорес, наверное, разбогател, как все члены Христианской ассоциации молодых людей. Так, по крайней мере, солдаты говорят, — сказала мисс Дженни. — Ну, что ж если война научила человека, подобного Хоресу, делать деньги, значит, от нее в конце концов была большая польза.

— Мисс Дженни! Как вы можете говорить это, после того как Джон… после…

— Чушь! — заявила мисс Дженни. — Война просто дала Джону хороший повод для того, чтобы отправиться на тот свет. В противном случае он бы погиб каким-либо иным способом, доставив кучу хлопот всем окружающим.

— Мисс Дженни!

— Знаю, знаю, милочка. Я восемьдесят лет прожила с этими тупоголовыми Сарторисами и никогда не доставлю удовольствия ни одному из них, проливая слезы над его бесплотной тенью. О чем же все-таки говорится в телеграмме Хореса?

— О чем-то, что он везет с собой, — отвечала Нарцисса, и на ее безмятежном лице мелькнула какая-то нежная досада. — Хорес никогда не умел ясно выражать свои мысли на расстоянии. — Она снова задумалась, устремив взор в зеленый туннель улицы, обсаженной дубами и вязами, сквозь которые полоса той тигровой шкурой разливался солнечный свет. — Как вы думаете, может, он взял на воспитание какую-нибудь военную сиротку?

— Военную сиротку… — повторила мисс Дженни. — Уж скорее маму военной сиротки.

Из-за угла дома показался Саймон. Вытирая рукою рот и волоча ноги, он плелся по газону. Неизменной сигары не было видно.