Избранное - [107]

Грабер, человек на редкость работящий, хорошо знавший жизнь и говоривший на многих языках, приходил сюда, так как любил вечерком выпить пива и мирно посидеть за столиком. Последнее было ему гарантировано, тогда как в других кабачках на это рассчитывать не приходилось. Гости же Марии Грюндлинг вставали все, как один, если кто-нибудь начинал дебоширить или проявлять недостаточное уважение к авторитету хозяйки. Дебошир вызывал гнев всех здесь присутствующих мужчин, не менее шести пар кулаков протягивались к его лицу, среди таковых и весьма увесистые кулаки господина Грабера, который, кстати сказать, носил титул профессора, о чем здесь, конечно, никто не знал.

В этом мирном уголке Грабер медленно погружался в пиво и в дремоту, участвуя в разговоре, который велся как-то мимоходом или вдруг начинал изобиловать шуточками и остротами, конечно, не на уровне господина Грабера, но, несомненно, доставляя ему удовольствие.

Среди посетителей нет-нет да и встречались люди, чем-то напоминавшие господина Грабера. В каждом кабачке бывают гости, которых он заслуживает, — так по читателям можно узнать цену писателю, даже если ты сам не прочитал ни единой его строчки. Хвостик тоже разок забрел сюда, вскоре после того, как хозяин заведения, где его отец служил кельнером, отошел от дел и продал свой кабачок другому. Хвостик редко здесь бывал, но знал благодушнейшего Грабера и даже имел один из бесчисленных иллюстрированных им сборников сказок — подарок художника с собственноручной надписью. В книге было множество удивительных лесных человечков, карликов из корней, шиковатых парнишек, пней с широко открытыми глазами.

Бывали здесь гости и совсем другой породы — через Винер-Нойштадт с близлежащего Южного вокзала они приезжали из тогда еще королевско-венгерского Бургенланда, точнее говоря, с полоски земли между постепенно сходящими на нет горами Штирии и глубоко на равнине расположенным Нойзиндлер-Зе. Люди крестьянского обличья, почти все в сапогах, по той или иной причине они приехали в Вену, наверное, и на рынке хотели побывать, мужчины и женщины в одинаково высоких сапогах. Это были мирные люди, они говорили на каком-то тарабарском наречии, если вообще не по-венгерски или по-хорватски.

Когда Дональд, протаскавшись несколько часов по городу, заглянул сюда. Хвостик сидел слева от хозяйки. Грабер, по обыкновению, справа, а рядом с ним две простые, уже старые, хотя и свежо выглядевшие, женщины, обе с высоких сапогах.

Муниципальный советник тоже был здесь.

— Вот что, мой мальчик, — заговорила хозяйка с новым гостем, — ты все растешь, этому, видать, конца не будет. Садись-ка и подожми свои ходули. С башней святого Стефана не побеседуешь, а подзорную трубу я дома оставила. А-а, господа друг друга знают, — сказала она, когда Дональд и Хвостик поздоровались. — Ты с виду англичанин. Садись сюда, жентильмен, рядом с Фини и Феверль.

* * *

Поскольку эти смышленые дамы ориентировались в Вене, Глобуш Венгерский — он еще жил и процветал! — время от времени посылал их туда по разным делам и кстати кое-что купить и привезти: для кухни, для дома, а заодно еще и для туалетного столика управляющего Гергейфи, который до сих пор сохранил прежнюю стройность, очень любил парфюмерию и привык к крему для бритья под названием «Проснись!», а крем этот в Мошоне нельзя было достать. Этот трудолюбивый человек нам вспоминается как даритель пары хорошеньких гусарских сапожек, предназначенных Феверль.

* * *

Когда фигуры из области относительной и метафорической святости опять пусть на самое короткое время — снисходят до нас, обыкновенных людей, и бродят в толпе нам подобных, они быстро попадают в сети, расставленные писателем; глядь, и в них уже барахтаются две разжиревшие троянские лошадки. Не спешите! Мы скоро их опять освободим, но сначала мы хотим посмотреть, как они теперь управляются со всеми делами.

Сейчас им уже далеко за шестьдесят; но обе на диво хорошо сохранились. Собственно, они уже давно в отставке. Но в Мошоне по-прежнему незаменимы следовательно, незаменимые пенсионерки. Обе, по правде говоря, интереснее, чем были в возрасте, положенном троянским лошадкам. Вернее, теперь они менее ординарны, чем тогда. Удивительный случай? Ведь люди с годами выглядят все более ординарными. Исключением можно назвать разве что начальника почтового отделения Мюнстерера.

Они все еще «парная упряжка». А это значит, что каждая осталась идентичной не только сама себе, но другой, что при такой двуликости отнюдь не является правилом, и это неопровержимо доказывает прискорбный случай с бр. Клейтонами. Критики, конечно, будут утверждать, что автору не удалось «точнее обрисовать каждую из этих двух фигур и подчеркнуть различия между ними». Не в том дело, что ему не удалось, а в том, что он даже и не попытался это сделать! Попробуйте-ка спрофилировать этих двух! Я с самого начала их путал и никогда не знал, как они выглядят поодиночке, а только как обе вместе.

* * *

На Хвостика появление здесь Дональда произвело тревожное впечатление, ему это показалось многозначительным фактом, а не простой случайностью. Сам он как-то в разговоре с Дональдом среди прочих достопримечательностей Вены описал и кабачок Марии Грюндлинг, но это было давным-давно, вместе они никогда здесь не бывали, хотя в свое время и собирались. Теперь Дональд заявился сюда в девять вечера, весь потный, без машины, в запыленных ботинках, и с жадностью выпил кружку пива — все вопреки своим всегдашним привычкам.