Избранное - [8]
Второй добродушно улыбался.
— В самом деле, как насчет хлеба? — крикнул он.
В этот миг неожиданный звук возник в зимней, холодной ночи: звонкий, радостный птичий щебет. Люди, ошеломленные, онемели. Песня смолкла, но через минуту, словно Феникс, вновь ожила в шипенье и треске костра; мелодичные, чистые трели звучали столь дерзко и независимо, что рабочие невольно заулыбались.
— С ума сойти… — произнес кто-то изумленно.
Песталоцци положил ножик вместе с салом и хлебом и, приставив к уху ладонь, остановившимся взглядом уставился в пламя: пение исходило словно из жарких глубин костра.
Кто-то громко, счастливо расхохотался.
— Ну и чертова пичуга! — сказал, качая головой, Нэгели.
Снова послышался щебет. Теперь засмеялись все.
— А ну, Бернар, показывай! — крикнул вдруг Серафен и, вскочив, легко перепрыгнул через костер.
Коротышка сидел весь багровый от сдерживаемого смеха. Серафен нагнулся и сунул руку тому в карман. И вот на ладони его очутился черный овальный футляр из кожи, а в нем, в гнезде из белого бархата, красная лакированная коробочка, крышка которой пружинисто открывалась при нажатии на незаметную кнопку, и на свет божий выскакивала, хлопая крыльями и вертясь в разные стороны, крохотная, с ноготь, зеленая птичка; через две-три секунды желтый клювик ее открывался и торжествующие, заливистые рулады неслись в тишину ночи.
С недоверчивыми, просветленными лицами люди столпились вокруг Бернара. Конрад даже забыл про яйца; с ревнивой нежностью держал он в толстых пальцах хитроумный механизм, а когда пичуга принималась петь, нос его морщился, глаза увлажнялись, и он разражался растроганным, идущим от самого сердца, густым смехом. Десять — двадцать раз нажимал он на кнопку, и столько же раз повторялся этот по-детски раскованный, радостный смех.
— Заберите кто-нибудь у него, пока он не тронулся, — сказал Песталоцци.
— Покажи-ка!
— Дайте вон Лемонье, — сообразил кто-то. — Он не видел еще.
Плотник Лемонье, молчаливый, сухопарый человек лет пятидесяти, с острым, длинным носом, тихо лежал у огня. Перед наступлением темноты с ним случилось несчастье: попав ногой в щель между досками, он упал так неловко, что сломал себе ногу. Да еще, падая, головой ударился о кирпич, и теперь все лицо его было в кровоподтеках. Его положили к костру, завернув в два одеяла.
Конрад, все еще не выпуская шкатулку, нагнулся к больному. Глаза у того были закрыты.
— Вроде спит, — неуверенно сказал Конрад. — Разбудить его, что ли?
— Он, похоже, не спит, а сознание потерял, — мрачно подал голос Песталоцци.
Все молчали.
— И с чего бы ему терять сознание? — нерешительно спросил кто-то.
— От удовольствия, — буркнул Песталоцци, — что может полежать тут на свежем воздухе.
Лицо у плотника было неподвижным и белым; у носа, на левом виске, на подбородке чернели полоски засохшей крови.
— Эй, Лемонье! — позвал Конрад, осторожно тыча того пальцем в плечо.
— Все же надо было снести его вниз! — сказал Рюттлингер.
Рабочие в растерянности топтались возле незадачливого своего товарища.
— Как же это мы ничего не заметили? — задумчиво проговорил Нэгели. — А он-то — и словом не обмолвился, что ему плохо.
— От него слова лишнего и в хорошие времена не услышишь! — отозвался кто-то.
В наступившем молчании еще яснее слышался шум толпы, веселящейся и танцующей глубоко внизу. Граммофон, осипший уже, все играл свадебный марш из «Лоэнгрина». Но толпа заметно редела: глядя сверху, можно было заметить все больше щелей и прогалин меж скоплениями темных фигур.
— Все же надо бы как-то его спустить. Вдруг у него внутри что-то! — повторил Рюттлингер.
Конрад снова легонько толкнул Лемонье. Тот открыл глаза. Все смотрели ему в лицо и не знали, что спросить.
— Замерз? — наклонился к плотнику Серафен.
Тот не ответил.
Фернан опустился рядом с ним на колени, внимательно заглянул ему в глаза.
— Давай мы тебя домой отправим, Лемонье, — сказал он.
— Нет, — тихо, но отчетливо ответил плотник, — домой я не пойду!
Рабочие неловко молчали.
— Мы тебе еще не сказали: скоро, наверно, придется костер погасить, — продолжал Фернан. — Тогда ты не очень-то сможешь лежать здесь!
Лемонье затряс головой.
— У меня все в порядке, — прошептал он.
— А чего тогда теряешь сознание? — заорал Песталоцци.
Больной улыбнулся:
— А ты так и ходишь без башмака? Отдайте ему мой!
И он снова закрыл глаза.
— Больно ногу-то? — спросил Рюттлингер.
Рыжий гребень огня все заметнее припадал к кирпичам под усиливающимся ветром. Языки беспокойно метались, выбрасывая пригоршни красных и желтых искр; дым, недавно еще поднимавшийся ровным столбом, стал метаться, лохматиться.
— Ты за нас не тревожься, Лемонье, — снова начал Фернан. — Полицейскому, что под люком дежурит, мы так и скажем, что у нас тут несчастный случай. Не посмеют они этим воспользоваться!
— Ты уверен? — сказал кто-то сзади.
— В костер не подбрасывать больше? — спросил Нэгели.
Фернан все смотрел в лицо Лемонье. Тот открыл глаза.
— Зачем столько слов? — сказал он тихо. — Я остаюсь здесь!
Рабочие сели заканчивать ужин. Бернар все не мог наиграться с птичкой.
— Так что там все-таки за секрет с этим хлебом? — спросил Рюттлингер, повернувшись к огню спиной, чтоб использовать остатки тепла от костра.
В книгу включены две повести известного прозаика, классика современной венгерской литературы Тибора Дери (1894–1977). Обе повести широко известны в Венгрии.«Ники» — согретая мягким лиризмом история собаки и ее хозяина в светлую и вместе с тем тягостную пору трудового энтузиазма и грубых беззаконий в Венгрии конца 40-х — начала 50-х гг. В «Воображаемом репортаже об одном американском поп-фестивале» рассказывается о молодежи, которая ищет спасения от разобщенности, отчуждения и отчаяния в наркотиках, в «масс-культуре», дающих, однако, только мнимое забвение, губящих свои жертвы.
Т. Дери (р. 1894) — автор романов, рассказов, пьес, широко известных не только в Венгрии, но и за ее рубежами. Роман «Ответ» был написан в 1950—1952 гг. В центре повествования — судьбы рабочего паренька Балинта Кёпе и профессора Будапештского университета Зенона Фаркаша; действие происходит в Венгрии конца 20-х — начала 30-х годов со всеми ее тревогами и заботами, с надвигающейся фашизацией, с измученным безработицей, но мужественным, вновь и вновь подымающимся на борьбу рабочим классом.
В сборник произведений современной румынской писательницы Лучии Деметриус (1910), мастера психологической прозы, включены рассказы, отражающие жизнь социалистической Румынии.
"Каждый молодой человек - это Фауст, который не знает себя, и если он продает душу дьяволу, то потому, что еще не постиг, что на этой сделке его одурачат". Эта цитата из романа французского писателя Мишеля Деона "Высший круг" - печальный урок истории юноши, поступившего в американский университет и предпринявшего попытку прорваться в высшее общество, не имея денег и связей. Любовь к богатой бразильянке, ее влиятельные друзья - увы, шаткие ступеньки на пути к мечте. Книга "Высший круг" предназначена для самого широкого круга читателей.
Романом "И восстанет мгла (Восьмидесятые)" автор делает попытку осмысления одного из самых сложных и противоречивых периодов советской эпохи: апогея окончательно победившего социализма и стремительного его крушения. Поиски глубинных истоков жестокости и причин страдания в жизни обычных людей из провинциального городка в сердце великой страны, яркие изображения столкновений мировоззрений, сил и характеров, личных трагедий героев на фоне трагедии коллективной отличаются свойством многомерности: постижение мира детским разумом, попытки понять поток событий, увиденных глазами маленького Алеши Панарова, находят параллели и отражения в мыслях и действиях взрослых — неоднозначных, противоречивых, подчас приводящих на край гибели. Если читатель испытывает потребность переосмыслить, постичь с отступом меру случившегося в восьмидесятых, когда время сглаживает контуры, скрадывает очертания и приглушает яркость впечатлений от событий — эта книга для него.
Микки Доннелли — толковый мальчишка, но в районе Белфаста, где он живет, это не приветствуется. У него есть собака по кличке Киллер, он влюблен в соседскую девочку и обожает мать. Мечта Микки — скопить денег и вместе с мамой и младшей сестренкой уехать в Америку, подальше от изверга-отца. Но как это осуществить? Иногда, чтобы стать хорошим сыном, приходится совершать дурные поступки.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.