Избранное - [36]

Оба немного помолчали; должно быть, и для Тронка все было тревожно и непонятно.

— Как по-вашему, Тронк, что бы это могло быть?

— Не могу взять в толк. Слишком медленно оно движется.

— Как это — слишком медленно?

— Да, сначала я подумал, что это метелки тростника.

— Метелки? Что еще за метелки?

— Там внизу, подальше, есть заросли тростника, — сказал Тронк, указывая рукой куда-то вправо, хотя жест этот не имел смысла, поскольку в темноте ничего не было видно. — В это время года на тростнике появляются черные метелки. Иногда ветер обрывает их — они же легкие — и гонит по земле, как клубы дыма… Но здесь что-то другое, — добавил он после паузы. — Метелки бы катились быстрее.

— Так что же это может быть?

— Никак не пойму, — повторил Тронк. — На людей не похоже, они бы подошли с другой стороны. И потом, оно продолжает двигаться. Непонятно.

— Тревога! Тревога!

Это крикнул часовой, находившийся поблизости. За ним закричал другой, третий… Они тоже увидели черное пятно. Потом его заметили солдаты, отдыхавшие в караулке. Все сгрудились у бруствера и смотрели вниз с любопытством, к которому примешивался и страх.

— Ты что, не видишь? — говорил один. — Ну вон же, прямо под нами. Вот, остановилось.

— Наверно, это туман, — предполагал другой. — В тумане бывают просветы, и тогда видно, что´ там, под ним. Вроде бы что-то шевелится, а на самом деле это дыры в тумане.

— Да-да, теперь и я вижу, — послышался еще один голос. — Но эта темная штуковина стоит на одном и том же месте, похоже, что там просто черный валун, вот и все.

— Какой еще валун! Разве не видишь, оно двигается? Ты что, ослеп?

— А я говорю — валун. Я его давно приметил, черный валун, похожий на монашку.

Кто-то засмеялся.

— Пошли, пошли отсюда. Сейчас же все в помещение, — вмешался Тронк, опередив лейтенанта, которого эти разговоры встревожили еще больше.

Солдаты неохотно возвратились в караулку, и опять стало тихо.

— Тронк, — спросил Дрого, не отваживавшийся на самостоятельное решение, — вы не думаете, что надо объявить тревогу?

— В смысле — сообщить в Крепость? В смысле — пальнуть в воздух, господин лейтенант?

— Да я и сам не знаю. Как по-вашему, стоит поднимать тревогу?

Тронк покачал головой.

— Я бы подождал, когда развиднеется. Если выстрелим, всю Крепость поднимем на ноги. А окажется, что там ничего и нет.

— Пожалуй, — согласился Дрого.

— К тому же, — добавил Тронк, — это было бы не по уставу. В уставе сказано, что тревогу можно объявлять лишь в случае опасности, прямо так и говорится: «В случае опасности, при появлении вооруженного противника и если подозрительные лица приблизятся к пограничной стене на расстояние, не превышающее ста метров». Вот что говорится в уставе.

— В общем, да, — сказал Дрого, — а тут, наверное, побольше ста метров будет, правда?

— Я тоже так думаю, — кивнул Тронк. — И потом, мы ведь не уверены, что это человек.

— А что же, по-вашему? — возразил Дрого несколько раздраженно. — Привидение?

Тронк ничего не ответил.

В нерешительности, дожидаясь, когда пройдет эта бесконечная ночь, Дрого и Тронк стояли, опершись о парапет, и напряженно смотрели вниз, туда, где начиналась Татарская пустыня. Загадочное темное существо вроде бы остановилось, уснуло, и Джованни понемногу стал успокаиваться, думая, что там и впрямь ничего нет — просто черный валун, по очертаниям напоминающий монахиню, или это обман зрения, нелепая галлюцинация — все от усталости. Теперь он даже испытывал смутное разочарование: так бывает, когда самые важные часы жизни проносятся мимо, не задев нас, и их грохот затихает вдали, а мы остаемся в одиночестве среди взвихренных сухих листьев, сожалея о том, что упустили опасный, но славный момент.

Ночь все тянулась, и из темной долины снова повеяло страхом. Ночь тянулась, и Дрого чувствовал себя ничтожным и одиноким. На дружескую поддержку Тронка рассчитывать не приходилось: слишком уж они были разными. Вот если бы рядом находились его товарищи — хотя бы один, — тогда другое дело, тогда у Дрого достало бы сил даже на шутку и ожидание рассвета не было бы таким мучительным.

А языки тумана все ползли и ползли по равнине, образуя призрачный архипелаг в черном океане. Один из них протянулся у самого подножия Редута, накрыв тот таинственный предмет. Все вокруг было пронизано сыростью; шинель Дрого пропиталась влагой и обвисла тяжелыми складками.

Какая долгая ночь! Он уже потерял надежду, что она когда-нибудь кончится, но небо вдруг начало бледнеть, и порывы ледяного ветра возвестили о близком рассвете. И тут на Дрого навалился сон. Продолжая стоять у парапета, он уже дважды ронял голову и дважды, вздрогнув, поднимал ее. В конце концов она безвольно свесилась на грудь, и налитые тяжестью веки сомкнулись. Нарождался новый день.

Проснулся Дрого оттого, что кто-то тронул его за руку. Он с трудом стряхнул с себя сон, поражаясь тому, что уже совсем светло. Раздался чей-то голос — Тронка, конечно:

— Господин лейтенант, это лошадь.

Только тут он вернулся к действительности, вспомнил о Крепости, о Новом редуте, о загадочном черном пятне. И сразу же глянул вниз, горя желанием все узнать и в глубине души трусливо надеясь увидеть там одни лишь камни и кусты — ничего, кроме равнины, какой она была всегда — безлюдной, пустынной.