Избранное - [50]

— А если он окажется сильнее?

— Пусть он будет сильнее, я все равно сражусь с ним.

Кусинада-химэ покраснела и, играя зеркальцем, прикрепленным к поясу, тихо возразила:

— Но боги предназначили меня в жертву Большому Змею...

— Возможно. Но если бы нужна была жертва, боги оставили бы тебя здесь одну. По всему видно, они хотели, чтобы я лишил жизни Большого Змея.

Он остановился перед Кусинадой-химэ, и торжество могущества, казалось, осенило его некрасивые черты.

— Но жрица сказала...— едва слышно прошептала Кусинада-химэ.

— Жрица передает речи богов, а не разгадывает их загадки.

В это время из-под темных сосен на другом берегу реки внезапно выскочили два оленя. Поднимая брызги, они бросились в едва заметную реку и быстро поплыли рядом в их сторону.

— Олени спешат... Наверно, он приближается... тот страшный Змей.

И Кусинада-химэ, как безумная, бросилась на грудь Сусаноо.

Не спуская глаз с берега, Сусаноо не спеша положил руку на рукоятку меча. Не успел он ответить Кусинаде-химэ, как сильный шум сотряс сосновый лес на противоположном берегу реки и вознесся в небо над горами, усыпанное редкими звездами.

1920, апрель—май

Сусаноо-но микото на склоне лет [147]

обедив змея из Коси, Сусаноо-но микото взял в жены Кусинаду-химэ и стал главою поселения, которым прежде правил Асинацути. Асинацути построил для молодых громадный дворец в Суге в стране Идзумо. Дворец был так высок, что верхние концы скрепленных крест-накрест балок крыши скрывались за облаками. Сусаноо спокойно зажил с молодой женой. Опять волновали его и голоса ветра, и всплески моря, и сияние звезд на ночном небе. И он не мог больше скитаться по бескрайним просторам древней земли. Под сенью этого дворца, в комнате, где красно-белые стены были расписаны сценами из охотничьей жизни, Сусаноо, готовившийся уже стать отцом, впервые в жизни познал счастье семейного очага, которого он не изведал в Стране Высокого неба. Он ел вместе с женой, с ней обсуждал планы на будущее. Иногда они выходили в дубовый лес, окружавший дворец, и, ступая по опавшим цветам дуба, слушали чарующее пение птиц. Сусаноо был нежен со своей женой. Ни в голосе, ни в движениях, ни во взгляде его никак не проявлялась прежняя воинственность.

Впрочем, иногда во сне образ кишащих во мраке чудовищ, блеск меча, зажатого в невидимой руке, вновь оживляли ощущения кровавой схватки. Но стоило проснуться, как мысль сразу же обращалась к жене, к делам поселения, и кошмар начисто забывался.

Вскоре у них родился сын. Сусаноо назвал его Ясимадзинуми. Мальчик, красивый, с мягким характером, был больше похож на мать, чем на отца.

А время текло, как течет вода в реке.

Сусаноо женился еще много раз, и у него родилось еще много сыновей. Став взрослыми, сыновья шли по его приказу во главе войска покорять поселения в разных странах.

Слава о Сусаноо распространялась все дальше и дальше, по мере того как росло число его сыновей и внуков. Поселения разных стран одно за другим слали ему дань. На судах, доставлявших дары, вместе с шелком, мехами, яшмой приезжали люди, чтобы посмотреть дворец в Суге.

Однажды среди приезжих Сусаноо обнаружил трех молодых людей из Страны Высокого неба. Все трое были атлетически сложены, как и он в свое время. Сусаноо пригласил их во дворец и сам угощал сакэ. Никому еще этот суровый повелитель не оказывал такого приема. Поначалу молодые люди испытывали некоторый страх, не понимая, зачем их пригласили во дворец. Но когда сакэ возымело свое действие, они, как и ожидал Сусаноо, затянули песни Страны Высокого неба, аккомпанируя себе ударами по днищу перевернутых кувшинов из-под сакэ.

Когда они покидали дворец, Сусаноо достал меч и сказал им:

— Этот меч я извлек их хвоста дракона в Коси, когда победил его. Вручаю меч вам. Передайте его вашей повелительнице.

Молодые люди приняли меч и, преклонив колена, поклялись, что скорее умрут, нежели нарушат приказ.

А потом Сусаноо, выйдя один на берег моря, смотрел, как постепенно исчезал за высокими волнами парус увозившего их судна. Выхваченный солнечным лучом из дымки тумана, парус, казалось, плыл по небу.

Но смерть не миновала дома Сусаноо.

Когда Ясимадзинуми вырос и превратился в благовоспитанного молодого человека, Кусинада-химэ внезапно заболела и спустя месяц ушла из жизни. Поэтому, когда была готова усыпальница, он семь дней и семь ночей молча лил слезы, сидя у еще прекрасного тела своей жены.

Дворец огласили стенания. Особенно печалилась единственная сестра Ясимадзинуми — Сусэри-химэ, ее непрерывные причитания вызывали слезы даже на глазах посторонних, проходивших мимо дворца. Так же как брат был похож на мать, Сусэри-химэ характером своим походила на отца, безудержного в своих порывах.

Вскоре прах Кусинады-химэ вместе с драгоценностями, зеркалами и одеждой, которыми она пользовалась при жизни, захоронили под холмом недалеко от дворца Суги. Не забыл также Сусаноо положить в могилу одиннадцать ее служанок, которые должны были утешать Кусинаду-химэ на пути в страну духов. Служанки умирали безропотно и быстро. А наблюдавшие это старики хмурили брови и в тайне осуждали Сусаноо:

— Всего одиннадцать! Наш повелитель пренебрегает древними обычаями. Скончалась первая жена, а с ней идут в страну духов одиннадцать служанок! Как можно! Всего одиннадцать!