Избранник тёмного бога - [23]

Черные воины уже ощетинились копьями и щитами, с лязгом потянули мечи из ножен и рыжие ваниры. Нгола уже набрал воздуха в грудь, чтобы позвать своих людей, но что-то в глазах Сигериха его остановило, что-то, от чего Нголу пробрал мороз по коже. Подобное чувство он испытал, десять лет назад, когда тогда рыжебородый наемник сказал ему, что хочет вернуться в Ванахейм. Только сейчас это чувство было намного сильнее.

Сигерих махнул рукой своим воинам и те уложили мечи в ножны.

— Неужели ты считал, — произнес Сигерих, — что я не подумал об этом?

Он кивнул и фигура в белом бесшумно заскользила в сторону воинов. Не доходя до них несколько шагов она повела плечами и белые одежды упали на землю, обнажая столь же белое, соблазнительное тело.

— Джуллах, Йог и Дамбалла! — побледневшими губами прошептал Нгола. Лица его воинов и оруженосцев стали серыми как пепел, амазонки судорожно вцепились в свои ассегаи.

Прекрасная обнаженная женщина стояла перед ними с точеным телом и строгими аристократическими чертами лица. Но глаза ее светились страшным желтым светом, вместо волос был клубок извивающихся змей, а за спиной хлопали черные крылья. Полные губы раздвинулись в жестокой улыбке, обнажив острые клыки. А позади, в начинающих сгущаться сумерках из развалин выходили безобразные черные тени с горящими красными глазами. С ужасом осознал негр, что точно таким же цветом засветились и глаза его бывшего боевого товарища.

— Уходи на юг Нгола, — странно изменившимся голосом повторил Сигерих, — уходи и никогда не возвращайся. Или вместе со своей армией ляжешь костьми в Стигии.

— Наш спор так легко не закончить, ванир, — сдавленным голосом сказал Нгола, резко развернулся и ушел прочь. За ним, не скрывая облегчения, поспешила и его гвардия.

Сигерих проводил его задумчивым взглядом. Затем сделал знак ванирам, чтобы и они оставили их. Когда это было исполнено, он обернулся к Акиваше.

— Эта личина, — произнес он, — и этот храм, они же как-то связаны между собой?

— Конечно, — усмехнулась принцесса, уже принявшая свой нормальный человеческий облик. — Когда-то здесь стоял мой дворец, где я принимала гостей и устраивала пиры, о которых и по сей день помнят в Стигии. Позже жрецы поставили храм в мою честь и местные жители почитали меня как богиню.

— Дворец? — заинтересованно спросил Сигерих. — И что же вы делали в этом дворце?

— О, это были царские ночи! Вино лилось рекой и самые изысканные яства подавались на золотых блюдах. Самые знатные вельможи Стигии приходили ко мне со своими женами и куртизанками, маги Черного Круга совершали жуткие обряды, о которых уже давно забыли даже в Кеми. Самых красивых невольников и невольниц привозили сюда и все вместе мы предавались наслаждениям, во славу Сета и Деркето.

— Надо бы возродить эту традицию, — произнес Сигерих, притягивая к себе принцессу — вампиршу. — Причем прямо сейчас, — уточнил он, заваливая ее на каменную плиту заброшенного храма.

Акиваша расхохоталась, оплетая руками Сигериха и срывая с него одежду. И даже ваниры, беззаветно верившие в божественное покровительство вождю, отошли к лодкам, чтобы не видеть и не слышать того, что творилось на руинах заброшенного храма.

XIII

Инела не верила своему счастью — Нгола, объявил о том, что берет в жены свою белую наложницу и делает ее королевой. Об этом бритунка не грезила даже в самых смелых своих мечтах. Она была не так глупа, как порой казалось, и понимала, что Нгола ценит ее только как красивую игрушку и редкостный трофей. Мало кто из черных вождей и королей мог похвастаться голубоглазой блондинкой в своем гареме — да еще и столь искушенной в любовных утехах. Инела это и понимала, поэтому всячески сберегала красоту и стройность фигуры. Она беспрестанно глотала настои предохраняющие от беременности — к чему черный владыка относился с полным пониманием. Все равно ее ребенку не стать наследником Зембабве — если бы Нгола решился озаботится рождением наследника то женился бы на чернокожей принцессе из Кешана или Куша. Но точно не взял в королевы безродную рабыню с далекого севера.

Но год назад все изменилось. Тогда король Нгола вернулся из Стигии, после неудачных переговоров с владыкой Стигии. Инела с удивлением узнала, что им стал уже почти забытый ею соратник Нголы — Сигерих — ванир. Отнесся владыка Зембабве к этому странно — едва вернувшись из Стигии, он о чем-то долго беседовал в своих покоях с шаманами, особенно с главным из них, Джунгой, служителем Джуллаха. Этого лысого сморщенного старика Инела не любила и боялась — ей приходилось быть свидетельницей жутких и непонятных обрядов, проводимых старым колдуном. Однако она знала, что Нгола очень ценил Джунгу и его колдовское искусство.

Десять дней Нгола разговаривал с шаманами, то и дело отлучаясь с ним в самые джунгли, на развалины старых, забытых всеми городов. И только на десятый день он посетил бритунку. Этой ночью он был еще более страстен с ней, чем обычно, оставив совершенно без сил. Под утро Инела потянулась к своим настоям.

— Не надо, — сказал тогда Нгола. — Больше не пей их вообще.

Инела тогда удивилась, но ослушаться не посмела. С той ночи Нгола посещал ее чуть ли не каждый день, совсем забыв о других наложницах. Неудивительно, что уже через три месяца она обнаружила первые признаки беременности. Тогда Нгола и объявил во всеуслышание, что берет бритунку в законные жены. Правда, что бы это случилось, ей пришлось ждать еще четыре месяца — король Зембабве весь отдался делам армии, готовясь к походу на Стигию. Однако в Праздник Начала Дождей, он решил все — таки жениться на Инеле. Она вошла в храм Джуллаха, в сопровождении чернокожих прислужниц, в одеянии из тончайшей ткани, украшенном цветами и перьями экзотических птиц. Нгола за руку провел ее к алтарю и шаман Джунга произнес над их головами все положенные слова, благословляя молодоженов. После был пир, во время которого лилось рекой пальмовое вино и подавали целые туши зажаренных быков и антилоп, тушеные слоновьи ноги, свежую рыбу, привезенную с моря и многое другое.