Избранник - [11]

— Ты видишь свет? — спросил он меня.

— Размывается слегка.

— Пойду-ка я позвоню его отцу, — сказал мистер Галантер.

— Так вы не отец мальчика?

— Я его учитель физкультуры.

— В таком случае вам лучше позвонить его отцу. Возможно, мы сейчас перейдем наверх.

— Вы хотите оставить его здесь?

— Да, ненадолго, — дружелюбно сказал доктор. — Простая предосторожность.

— Ох ты…

— Не могли бы вы попросить моего отца привезти запасные очки? — спросил я.

— Очки тебе пока не понадобятся, сынок, — ответил мне доктор. — Мы тебе повязку на глаз наложим.

— Я сейчас, — сказал мистер Галантер и вышел.

— Ты что-нибудь чувствуешь в голове? — спросил меня доктор.

— Болит.

— Так болит? — спросил он, поворачивая ее из стороны в сторону.

Меня прошиб холодный пот.

— Да, сэр.

— А тебя не тошнит?

— Немного. И еще запястье болит.

— Дай-ка взглянуть. Вот так болит?

— Да, сэр.

— Да уж, трудный у тебя выдался день. Кто выиграл-то?

— Они.

— Час от часу не легче. А теперь слушай: лежи как можно спокойнее и постарайся не мигать. Я сейчас вернусь.

Он быстро вышел из смотровой.

Я замер на столе. За исключением того раза, когда мне вырезали гланды, я никогда не оставался в больнице на ночь. Мне было страшно, и я не понимал, что это у меня может так болеть в глазу. Его мог поцарапать осколок линзы, думал я. Еще я недоумевал, как это я не предвидел бросок Дэнни Сендерса, и, вспомнив этого Сендерса, я снова ощутил вспышку ненависти к нему и всей его пейсатой команде ешиботников с бахромками под одеждой. Я представлял себе, как мой отец, поговорив с мистером Галантером, мчится в больницу, и мне приходилось сдерживаться, чтобы не заплакать. Наверно, он сидел за столом, писал. Наверно, он ужасно испугался. Я не мог сдержать слез и сморгнул несколько раз, вздрагивая от боли.

Молодой доктор вернулся. На сей раз — с другим врачом. Тот был блондином и выглядел немного постарше. Он подошел ко мне без единого слова и посмотрел в мой глаз через инструмент.

Я заметил, что он напрягся.

— Снайдмен здесь? — спросил он, продолжая глядеть в инструмент.

— Я видел его несколько минут назад, — отозвался первый врач.

— Лучше бы ему взглянуть, — сказал второй и медленно разогнулся.

— Полежи еще, сынок, — сказал первый доктор. — Сестра сейчас придет.

Они вышли. Вошла сестра и улыбнулась.

— Вот так будет меньше болеть, — сказала она и закапала что-то мне в левый глаз. — Теперь закрой его и приложи сверху вот эту ватку. Умница.

Она вышла.

Вернулся мистер Галантер.

— Он едет сюда.

— Какой был у него голос?

— Не могу тебе сказать. Он просто сказал, что сейчас приедет.

— Ему вредно волноваться. Он не очень хорошо себя чувствует.

— Все будет в порядке, парень. Это отличная больница. Как твой глаз?

— Теперь лучше. Они туда что-то закапали.

— Вот и хорошо. Я же говорю — это отличная больница. Мне здесь аппендицит вырезали.

В комнату вошли три человека. Двое из них были давешние доктора, а третий — невысокий мужчина средних лет с круглым лицом, темной шевелюрой и седеющими усами. Халата он не носил.

— Это доктор Снайдмен, сынок, — сказал первый врач. — Он тоже хочет взглянуть на твой глаз.

Доктор Снайдмен подошел ко мне и улыбнулся:

— Мне сказали, у тебя приключился непростой матч, молодой человек? Давай-ка взглянем.

Он так тепло улыбался, что я сразу проникся к нему симпатией. Он снял ватку с глаза и направил на него инструмент. Смотрел он долго. Затем медленно распрямился и повернулся к мистеру Галантеру:

— Вы отец мальчика?

— Я позвонил его отцу. Он едет сюда.

— Нам понадобится его подпись.

Потом доктор Снайдмен повернулся к коллегам и добавил:

— Нет, я не думаю. Я думаю, это на самой границе. Мне надо посмотреть получше там, наверху.

Потом снова повернулся ко мне и тепло улыбнулся:

— Глаза не предназначены для того, чтобы ими мячи отбивать, молодой человек.

— Он правда очень сильно ударил…

— Ну конечно, правда. Нам надо поднять тебя наверх и там посмотреть получше.

Три доктора вышли.

— А что там наверху? — спросил я у мистера Галантера.

— Офтальмология, я думаю. Всякие большие инструменты.

— И что они там глядеть собираются?

— Не знаю, парень. Мне никто ничего не говорит.

Два санитара вкатили в комнату каталку. Когда они подняли меня со смотрового стола, в голове у меня запульсировала боль, а в глазах замелькали красные, черные и зеленые вспышки. Я вскрикнул.

— Прости, малыш, — с сочувствием сказал один из них.

Они осторожно переложили меня на каталку и выкатили в коридор. Мистер Галантер последовал за нами.

— Вон лифт, — добавил второй. Оба они были очень молоды и почти не отличались друг от друга в своих белых куртках, белых штанах и белой обуви.

— Я никогда раньше не видел такой свет, — сказал я.

— Какой свет?

— Мигающий. Как это они сделали, что лампы меняют цвет?

Санитары переглянулись.

— Не обращай внимания, малыш, — сказал один из них. — Просто расслабься.

— Я никогда не видел, чтобы лампы так меняли цвет, — повторил я.

— Господи Иисусе, — прошептал мистер Галантер.

Он стоял рядом с каталкой, спиной к лифту. Я попытался повернуть голову, чтобы взглянуть на него, но боль была слишком сильной, и я оставил это. Я никогда раньше не слышал, чтобы он такое говорил, и недоумевал, почему он сейчас так сказал. Я лежал, разглядывая лампочки, и размышлял о том, почему мистер Галантер сейчас так выразился, а потом заметил, что один из санитаров наклонился надо мной с сочувственной улыбкой. Я вспомнил, как Дэнни Сендерс стоял на базе и изучал меня со своей идиотской ухмылочкой на губах. Я прикрыл глаз и стал прислушиваться к шуму лифта. Какой медленный лифт, думал я. Но как же они сделали, что лампочки меняют цвет? Потом свет стал тускнеть, а все вокруг меня закричали. Кто-то начал вытирать мне лоб, а потом свет резко погас.