Избранник духа Тантры (том 1) - [6]

«Где? Где все то, о чем я мечтал??? Где вся красота жизни, которую я так хотел обрести? Почему я ничего не могу поделать с собой и со всем тем, что окружает меня? Почему мы все молчим, грустно смотря на ускользающее время? Почему мы оправдываем себя, что наши детские невоплощенные мечты неосуществимы, и теперь являются ни чем иным, как иллюзией и просто детской фантазией!?!», — с болью в груди, почти каждый день думал Саша, возвращаясь с нелюбимой учебы.

В своей жизни он преподносил себя миру в разных образах. Он мог быть ярким и зажигательным мальчуганом, который за друга мог ввязаться в драку. Но мог быть и замкнутым, мечтательным и романтичным. Хоть он был и общительным парнем, у которого было много друзей, но ходить и возвращаться с учебы он любил один. И специально для этого, когда было такое настроение, он выбирал более извилистые маршруты, чтоб никто из знакомых не попадался ему по дороге. Ему было неприятно то, что с возрастом все становились грубыми, выдавая это за крутость. Хоть он все это и понимал, но все та же «какая-то сила» заставляла его поступать так, как и все. И от понимания этого факта боль отчаяния входила в него, подгрызая оставшиеся надежды и мечты. За последние годы надвигающиеся события своими мощными и бесчувственными «гусеницами» оставляли ноющие следы в душе все того же мечтательного школьника. Отсутствие в семье отца, побитая жизнью несчастная мать, перевод из средней школы в ПТУ и вечернюю школу, постоянно пустой холодильник, надменные, осуждающие взгляды друзей из полноценных и зажиточных семей и, наконец, поломанный телевизор, который в рабочем состоянии служил ему объектом для отвода плохого настроения, — все это дошло до какой-то крайней отметки и критической массы неприятностей, после чего должно, именно должно было стать или еще хуже или совсем хорошо…

ВСТРЕЧА С НЕЙ

Подходя к двери своей квартиры, Александр снова ощутил утренние запахи и вспомнил, что у них дома живут люди. Он почувствовал странное волнение в области живота. Завертев головой, как бы сбрасывая с себя это неуютное чувство, он открыл дверь и зашел в квартиру.

Оказавшись внутри, он увидел, что дверь в зал была открыта. Раздевшись, он подошел к дверному проему и, облокотившись руками о косяки, просунул часть тела в комнату. Так он часто делал, выгибая затекшую спину. Сначала, в первые секунды, осматривая помещение, он никого не заметил, но затем перед его взором предстала женщина, сидящая в кресле, которое стояло слева от двери, в углу комнаты. Вздрогнув всем телом от неожиданности, Саша с ней поздоровался:

Здравствуйте.

Здравствуй, — повернувшись в его сторону и заглянув ему в глаза, сказала женщина нежным, спокойным и приятным голосом. — Меня зовут Рада.

Я Саша, — с волнением выговорил он и не узнал своего голоса.

Ее «здравствуй» мягко проникло Александру в сердце, и в первый раз в жизни он осознал с каким чувством на самом деле надо приветствовать друг друга. Все мысли, которые он родил в своей голове день назад, улетучились в один миг. Образовалась разговорная пауза, которую можно было бы обменять на все разговоры мира, думалось ему. Нужно было ее чем-то заполнить, но что-либо сказать не было сил. Что-то мешало ему совершать шлепки языка по зубам. Мысли прекратили свое движение, и от этого было очень неловко. Сашина новая знакомая глядела своим чистым космическим взором на молодого человека, который стоял в дверях, не решаясь зайти, в свой бывший тремя днями назад зал! Будто это помещение было храмом, и чтобы войти в него, нужно было получить приглашение. Невидимые лучи из ее глаз пробежали по его внутренним органам и на несколько секунд прожгли его мозг, что-то там перевернув.

Ощущение шло от нее абсолютно необычное. Как если бы можно было представить, что наш мир двухмерный, тогда б она, на фоне всех плоских предметов и людей, казалась бы ему трехмерной. Она настолько была «живой», что выделялась из всего окружающего пространства. Рада чудилась ему вставленной в этот мир из какого-то другого измерения, яркой и естественной. И даже кресло, в котором сидела эта женщина, становилось от этого каким-то особенным. Она была блондинкой с гармоничными чертами лица и голубыми бездонными глазами. Хотя нет, не бездонными, глаза могли быть и горящими, и легкими, и пронизывающими, и… И они даже могли менять свой цвет! От светло-лазурного цвета до темно-голубого пылающего. Описать ее глаза было для него сложно, слишком многое они выражали. И вообще, идею описания ее взгляда для себя он отбросил, так как даже думать об этом было сложно.

До того как их взгляды соприкоснулись, он заметил ее первый — она смотрела в сторону шкафа, стоящего напротив. Может даже сквозь него. Он мог поручиться, что то, о чем она в тот момент думала, было очень и очень важным, важней, чем мысли обычных людей. Казалось, она обдумывала какой-то стратегический план, связанный с высокими одухотворенными идеалами и ценностями. И в этом ее взгляде он увидел что-то очень родное и до боли знакомое. Возникло сильное желание понять, почему такое родное и до боли знакомое, но нахлынувшие чувства и мысли неудержимым потоком откуда-то прорывались в его голову, не давая сконцентрироваться на столь важной идее понятия. Он не мог найти в себе столько сил, чтобы докопаться до истины того чувства родства, потому что каждое слово и каждый взгляд этой «нереальной» особы вызывали новую волну разнообразных мыслей и чувств. Сейчас он не мог сконцентрироваться даже на том, чтобы вырвать хотя бы одну мысль из тех тысяч, проносящихся в его голове, и обдумать ее, потому как каждая вспыхнувшая мысль тут же забывалась, будто играла с ним в какую-то таинственную игру.