Избранницы - [14]

Янка, присев на корточках возле ушата, выбрала три на вид вполне приличные картофелины, от которых еще поднимался пар, спрятала их в карман и, снова распрямившись, сказала:

— Брось ты возиться с ушатом, пойдем на кладбище.

Мы прокрались вдоль забора и через хорошо знакомую нам лазейку пробрались на старое кладбище. Янка выискала подходящее местечко, подолом смахнула с мраморной плиты прошлогодние листья, и мы обе, усевшись на каменном надгробье, начали есть картофель.

Мы съели по одной картофелине. Третью, попорченную, я решилась отбросить в сторону. Потом мы поднялись и начали медленно прогуливаться по размокшей тропинке. Из-под растаявшего снега высовывались плитки спрессованных прошлогодних листьев, желтые космы осенних трав. В ухабах стояли лужи, а с оголенных ветвей стекали крупные капли воды, пламенея в лучах солнца. Холодная синева небес слепила глаза.

— Скоро весна, — вздохнула Янка, беря меня под руку.

— О, да! Уже чертовски пахнет весной, — поспешно подтвердила я, испытывая при этом какое-то щемящее чувство от того, что вот гуляем мы с Янкой вместе и никто нам не мешает.

Янка, еще крепче сжимая мою руку, спросила:

— Таля, ты любишь ездить в поезде?

— Люблю. А что?

— Да так, ничего.

После минутного молчания она снова спросила:

— А тебе не скучно сидеть так вот, на одном месте?

— Конечно, скучно. Я-то здесь уже второй год, а ты — всего несколько месяцев. Моя мама хочет, чтобы я научилась вышиванию в белошвейной мастерской…

— Растяпа ты! Сколько есть приютов! Можно выбирать! Почти в каждом городе монахини содержат заведения для сирот. А без билета ты ездила когда-нибудь?

— Без билета? Так ведь за это же высаживают из поезда!

— Ох, и идиотка! — Янка с гневом отшвырнула мою руку. — Не знала, что ты такая глупая!

Сбитая с толку, я раздумывала над тем, как бы оправдаться в глазах Янки. Обрадовавшись пришедшей мне в голову мысли, я сказала тоном как можно более небрежным:

— Ездить без билета — не ахти какое искусство. А красть ты умеешь?

Янка приостановилась:

— Красть? Как это — красть?

— А вот так: идешь ты с сестрой Доротой на рынок и тащишь там с прилавка яблоко либо брюквину. Я так делала летом. А скажи мне… деньги ты пробовала брать?

— Деньги? — Янка подозрительно посмотрела на меня. — Что это тебе пришло в голову? Никаких денег я не трогала. Никогда!.. Ну и мысли у тебя!

— А я бы взяла, — призналась я. — Только не́ у кого. Если бы, например, я увидела, что кто-то оставил сумочку на скамейке, то я бы ее схватила и убежала. А потом накупила бы всякой всячины.

Янка повеселела, вновь подхватывая меня под руку, и дружелюбно сказала:

— Вот я тебе и говорю: быстрее всего можно натолкнуться на сумочку в поезде. Ты не имеешь даже понятия, как забывают люди во время путешествия о своих вещах. Вторым классом[9] ты когда-нибудь ездила?

— Вторым? Ой, нет! Никогда!

— Ну вот, видишь! А я езжу только во втором классе. Там всегда такое изящное общество. Ты не представляешь, что́ эти пани возят с собою! Чудеса! — Смуглые щечки Янки еще более потемнели от румянца. — Щетки с серебряными ручками, духи, шелковое белье, меха! И вообще — прелесть. Они едят апельсины и болтают разные глупости.

— И тебя ни разу не вытолкали в шею оттуда?

— Меня? — Янка повела узкими бровями. — Меня?

— Ну да, тебя!

Она презрительно усмехнулась.

— Я, моя дорогая, не принадлежу к числу тех, кого можно выталкивать в шею. А тебя вышвырнули бы наверняка.

— Наверняка вышвырнули бы, — тяжело вздохнула я и, охваченная отвращением к своему внешнему виду, с завистью взглянула на приятное личико Янки. Мое воображение уже целиком было во власти мечты о путешествии — сидеть в обществе дам, которые едят апельсины. Устыдившись, однако, своих мыслей, я осторожно спросила Янку:

— А что надо делать, чтобы не вышвырнули?

— Это очень легко. Скажешь, что ты едешь к больной мамусе, и начнешь плакать. Тогда публика устроит складчину тебе на билет да еще сунет монету в лапы кондуктору, чтобы тот не поднимал шума Однако такие номера удаются лишь во втором классе; а точнее — там, где имеется изящное благовоспитанное общество и много панов. Пани скупы. А хамы из третьего класса — так тех вообще ничто не пробирает. И в третьем классе надо пользоваться совсем другими средствами…

Янка заколебалась, — говорить дальше или не говорить, — но под напором признаний не могла уже удержаться:

— Надо уметь ладить с кондукторами. Они ужасно смешные люди! Такие пожилые, немного пузатые, приглашают тебя в свое купе или уговаривают пойти с ними в буфет. Но я никогда с такими не ходила. Никогда! Железнодорожники — это не слишком изящное общество.

— А что, — спросила я, — меня они тоже приглашали бы?

— Тебя? — Янка пристально взглянула на меня и разразилась смехом. — С твоими-то очками и носом, как картофелина?..

Я с ненавистью смотрела на Янку, продолжавшую заливаться смехом. Потом она утерла мокрые от слез глаза покровительственным тоном сказала:

— Не огорчайся! Поедем вместе, и я-то уж все налажу, как надо. Нет смысла сидеть в этом балагане, когда можно устроить себе более приятную жизнь.

— А почему же ты пришла к нам, если могла идти туда, где лучше?