Избранница дракона: меж двух огней - [4]

— Да, — кивнула я, усаживаясь на кресло. — Сегодня я задумалась кое о чём. Сколько примерно потребуется времени, чтобы не чувствовать душевной боли?

— Для каждого человека свой промежуток, — пожала она плечами. — Но лечит не время, Алекс, а люди, которые поддерживают нас и находятся рядом. У тебя есть такие люди?

Безусловно! Это мама, тренер, Мирусик и Полиночка, друзья из академии и даже Данил, видеть которого, мне будет также невыносимо тяжело. Слишком они похожи.

— Допустим, есть, — промедлив, ответила я. — Врач запретил мне принимать снотворное. Как быть теперь?

— Никак, — улыбнулась психолог. — Сны неотъемлемая часть нашей жизни. Ты планировала постоянно убегать от своего же сознания? Сны хранят наши переживания. И чем больше ты думаешь, тем вероятней, что тебе будет сниться то, о чём ты думаешь. Не всегда, конечно, потому что способность контролировать свой сон умеют не многие люди, но у тебя есть шанс научиться. Ну, или попробовать хотя бы.

— То есть, это хорошо, что мне снятся кошмары? — хрипло спросила я.

— Сны — это всего лишь один из способов организма справиться с сильным стрессом. У здорового человека здоровый сон, а у больного… сон нарушен, сама знаешь. Ты должна понимать, что чем сильнее бежишь от собственного «я», тем сильнее потом будет столкновение с реальность, соответственно и больнее.

— И что нужно делать? — я хлюпнула носом.

— Тебе нужно принять это. И простить. И себя простить в первую очередь. И не винить никого в случившемся, даже если кто-то и вправду виноват.

Ага, тьма виновата! Но такое психологу не озвучишь.

— Давай так, — внезапно сказала она. — Я предлагаю посетить тебе групповую терапию. Там мы садимся в круг и рассказываем о своей боли. Не ты одна потеряла кого-то из близких. Многие теряют любимых людей и продолжают жить. Поделись своей болью и увидишь, станет легче. Копить всё внутри тоже не вариант. Ты не бездонная и не бесчувственная.

— Хорошо, — согласилась я. — Я приду.

— До встречи, — с улыбкой кивнула головой психолог, и наш сеанс подошёл к концу.

При выходе из её кабинета я столкнулась с Ваней.

— Алекс, я в город, тебе что-нибудь надо? Только т-с-с!

Мне что-нибудь надо? Даже если было надо, я бы наколдовала запросто. Поэтому улыбнувшись, я сказала:

— Спасибо, Вань, мне ничего не надо.

— Уверенна? — уловила заботливость в его голосе.

— Правда, всё хорошо, — продолжая улыбаться, настаивала на своём.

— Если что, обращайся, — подмигнул санитар, и я двинулась дальше, не оглядываясь.

Вот и по жизни бы так… Но увы от прошло убежать оказалось гораздо тяжелее, чем от кого-нибудь. Может, я сама не хотела убегать? Может, я настолько привыкла к самоедству и боли, что это начало доставлять мне удовольствие и стало смыслом моей жизни? Может, я и в самом деле больна? Не знаю. Я настолько отдалилась от прошлого, что стала чужой даже для самой себя, будто бы с его смертью не стало и меня.

Время обеда. Я направлялась в столовую по пустому коридору, как вдруг подул ветер и мне прямо в лицо прилетела свернутая бумажка. Развернув её, прочитала:

«Я знаю, кто ты. Встретимся ровно в полночь в саду, ведьма».

Не испугалась, нахмурилась. Записка явно принадлежала мне. Адресант был не указан, но это однозначно девушка, руку на отсечение даю! Принюхалась к бумажке и таки да, убедилась в своём предположении касательно пола неизвестного отправителя. Что ж, если эта кто-то решила показать своё лицо, я не против нового знакомства. Меня боевую ведьму уже ничем не напугать! Всё, что у меня было, я потеряла. Часть души, сердце и любовь. Неприятно кольнуло только пренебрежительное обращение в последних строчках «ведьма», будто она моего имени не знала! Знала, конечно! Иначе не смогла бы отправить мне эту бумаженцию.

Раскрыла ладонь и вспыхнуло пламя, сжигая бумагу. Вздохнув, направилась на обед. П-ф, ведьма! Неизвестная явно не настроена на вежливую беседу, это видно по обращению в записке. Но стало жутко любопытно увидеть ту, которую я почувствовала сегодня во время завтрака, вживую. В том, что эта незнакомка не была послана кем-нибудь из моих родных или знакомых, я была абсолютно уверена. Благо, магические способности позволяют мне отслеживать по энергии возможные связи с моими близкими или со знакомыми, или со знакомыми моих близких. Если короче, то мне не составит труда понять, с какими намерениями меня ищут.

Кстати, о близких. У чародеек по женской линии сильная ментальная связь с матерями, поэтому моя родительница прекрасно знает, что я жива и более того, совершенно здорова. Она не может чувствовать мои душевные переживания, но если я сойду с ума, мама поймёт мгновенно. Но я блокирую любое ментальное отслеживание себя, потому что не хочу быть найденной. По крайней мере, точно не сейчас. Я пока не готова встретиться с мамой или подругами, не готова смотреть в их глаза и знать, что они прекрасно осведомлены, отчего же у меня болит сердце. Я чувствую себя уязвимой, когда кто-то знает, почему мне больно.

Пообедав какой-то невкусной похлёбкой, я направилась на групповую терапию, на которую меня пригласила психолог. Почему похлёбка была невкусной? Нет, не потому, что повар неуч, а потому, что я потеряла вкус. Вроде, ем, но не чувствую прежнего удовольствия. Ем потому, что того требует организм и желудок. Кажется, я потеряла вкус не только к пище, но и к жизни, к каким-то минимальным интересам. Например, если бы мне раньше кто-то сказал, что я буду грызть ногти, я бы засмеялась ему прямо в лицо. Однако сейчас, глядя на свои обломанные ногти, я не испытываю ровным счётом ничего. Меня не расстраивает бледность лица, отражающаяся, когда я смотрю в зеркало. Не пугают искусанные до крови губы. Мне всё равно на синяки, которые остались после множества ночных кошмаров, когда я пинала санитаров и им приходилось меня успокаивать. Всё это меня не трогает.