Избранная - [31]

— Ладно. Остаюсь.

— Вот и славно, — сказала я и посмотрела на своих друзей. — Договорились?

— Договорились, — проворчали они.

— Отлично. Значит, у нас снова есть круг.

Боясь, как бы не приключилась какая-нибудь новая неожиданность, я торопливо обошла круг против часовой стрелки и отпустила стихии.

Серебристая нить силы исчезла, оставив после себя теплый ветерок, пахнущий луговыми цветами и соленым океаном. Никто не сказал ни слова, и чем дольше длилось это неловкое молчание, тем сильнее мне становилось жалко Афродиту. К счастью, она, как всегда, поспешила избавить меня от ненужных переживаний.

— Не огорчайтесь, мои маленькие любители ролевых игр. Я ухожу, можете спокойно доиграть в «Подземелья и драконы» или чем вы тут занимаетесь.

— Мы давно не играем в «Подземелья и драконы»! — обиженно воскликнул Джек.

— Ладно, пошли отсюда. Нужно еще заехать в «Айхоп» и перекусить до начала фильма, — сказал Дэмьен, и мои друзья, не обращая внимания на Афродиту, пошли прочь, оживленно болтая о том, какой классный фильм «Триста спартанцев», и что непременно нужно будет подсчитать, сколько в нем занято актеров-вампиров.

Они успели отойти на несколько шагов, когда Эрик, наконец, заметил мое отсутствие.

— Зои? — окликнул он. Все остановились и обернулись ко мне. Я видела, как вытянулись их лица, когда они заметили, что мы с Афродитой по-прежнему стоим на своих местах. — Ты идешь?

Вообще-то он спросил это совершенно спокойно, но я отлично видела, как он стиснул зубы от досады и беспокойства.

— Идите, я догоню. Встретимся в зале. Мне нужно поговорить с Афродитой.

Я ожидала, что Афродита отпустит какую-нибудь колкость, но она промолчала. Искоса поглядев на нее, я увидела, что она спокойно смотрит в темноту, не обращая никакого внимания ни на меня, ни на моих друзей.

— Но как же так, Зет! — горестно воскликнул Джек. — Тебе ведь тогда не достанется блинчиков с шоколадной крошкой!

Все-таки он ужасно милый, хотя и смешной. Я улыбнулась Джеку и сказала:

— Ничего страшного. Я вчера ими объелась, в честь дня рождения.

— Им нужно поговорить, не будем мешать, — скомандовал Эрик.

Мне не понравилось, как он это сказал. Зачем подчеркивать свое равнодушие? Можно подумать, мне охота разгребать всю эту фигню! Я хотела крикнуть ему вслед что-нибудь, но не успела. Они уже ушли. Вот черт! Значит, опять придется мириться. Нет, ну сколько можно?

— Эрик не терпит, когда ему возражают. И еще ему нравятся девушки, для которых он всегда будет на первом месте. Похоже, ты только сейчас это заметила, — сказала Афродита.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой Эрика! Я хочу знать, как Никс явила тебе свою волю.

— А то ты не знаешь! Ты же у нас любимица Богини!

— Афродита, у меня с вечера дико болит голова. Я надеюсь еще успеть заскочить в кафе и поесть блинчиков вместе с ребятами. А потом мы с моим парнем собираемся посмотреть «Триста спартанцев». Как видишь, у меня совершенно нет времени на твои фокусы в стиле я-стерва-и-стервой-останусь. Давай договоримся — ты отвечаешь на мой вопрос, и мы перестаем мозолить друг другу глаза.

Я потерла лоб. Как оказалось вовремя — Афродита уже занесла руку с гранатой. А потом швырнула ее в меня.

— Договаривай до конца, честная Зои. Я отвечаю на твой вопрос, а после этого ты бежишь на встречу с одичавшей Стиви Рей. Зачем заливать мне про блинчики и кино?

Кровь отлила от моего лица.

— Что ты несешь, Афродита?

— Прогуляемся, — приказала она и, не дожидаясь моего ответа, направилась к окружавшей школу высокой каменной стене.

— Нет, постой! — Я ухватила ее за руку. — Выкладывай, что тебе известно!

— Видишь ли, мне тяжело стоять. Кажется, я тебе уже говорила, что видения очень изматывают? А то видение, что привело меня сюда, было совершенно особенным.

Она вырвала у меня руку и потерла лоб, словно у нее тоже болела голова. Тут я впервые заметила, что ее руки дрожат — да что там руки! — ее всю трясло, и лицо у нее было совершенно белое.

— Ладно, извини. Давай прогуляемся.

Афродита так долго молчала, что мне до смерти захотелось схватить ее за плечи и вытрясти из нее все, что она знает о Стиви Рей. Наконец, она заговорила, но при этом даже не повернула ко мне головы, словно разговаривала не со мной, а с ночью.

— Мои видения изменились. Это началось с тех пор, как я увидела смерть человеческих парней. Раньше мне всегда удавалось оставаться сторонней наблюдательницей. Я видела, что происходит, но меня это не касалось. Все было ясно, просто и понятно. С теми мальчишками все вышло по-другому. Я перестала быть простой свидетельницей. Я была ими… Каждым из них. И меня убивали вместе с ними.

Она помолчала и поежилась.

— И с тех видения потеряли ясность. Теперь я каждый раз погружаюсь в дикий хаос страха, паники и безумия. Иногда мне удается выудить из него какие-то понятные фрагменты, как в тот раз, когда я сказала тебе срочно спасать Хита из туннелей. Но чаще всего после этих видений я чувствую себя выжатой, как лимон, и без единой мысли в голове. Только один страх, — Афродита посмотрела меня так, словно только сейчас заметила мое присутствие. — Как тогда, когда я видела, как твоя бабушка утонула. Я же тогда сама была твоей бабушкой, и захлебывалась вместе с ней, и только чудом мне удалось заметить мост и догадаться, где это все произойдет.